Чуть свет, с собакою вдвоем - читать онлайн книгу. Автор: Кейт Аткинсон cтр.№ 33

Праздновали развод одной из них. Джексон-то полагал, что развод — повод для поминок, а не гудежа, но что он понимает, у него весьма прискорбный матримониальный анамнез. Как ни странно, женщины были сплошь учителя или соцработники. Нет ничего страшнее представительницы среднего класса, которая отпустила тормоза. Как их звали, этих гречанок, что разрывали мужчин на куски? Джулия наверняка знает.

Среда, однако тетки вовсю нагружались коктейлями с нелепыми названиями — «Пылающий „ламборгини“», «Лягушка в блендере», «Рыжая потаскуха», — и от тошнотворных жидкостей в стаканах Джексону было не по себе. И думать не хочется, с какими физиономиями эти тетки явятся завтра на работу.

— Я Мэнди, — бодро представилась одна.

— Давай, дорогой, поднажми, — сказала другая, чье горло после многих лет курения заросло всякой дрянью.

— Полагается так, — сказала Мэнди, не слушая подругу. — Я говорю: «Я Мэнди», а ты отвечаешь…

— Джексон, — неохотно сказал Джексон.

— Джексон — это что? — спросил кто-то. — Имя или фамилия?

— Как вам больше понравится, — сказал Джексон.

Он любил простые разговоры. «Да», «нет», «давай», «не надо» описывают почти что угодно, все прочее — рюшечки, по сути дела, хотя, если временами вставлять «пожалуйста», результаты выходят поразительные, а если «спасибо» — тем более. Первая жена попрекала его неспособностью вести светскую беседу («Господи, Джексон, тебе что, трудно осмысленно поговорить?»). Та самая жена, которая в период ухаживаний восхищалась его «силой и немногословностью».

Может, стоило дарить Джози побольше слов. Тогда бы она его не бросила, он не связался бы с Джулией, доводившей его до помрачения рассудка, и уж точно не познакомился бы с фальшивой второй женой Тессой, которая надула его и обобрала. Не было гвоздя.

— Хорошая жена, плохая жена, — сказала Джулия. — В душе ты знаешь, какую любишь больше. — (Да? И какую же? По части заморочить ему голову до Джулии далеко им обеим, даже Тессе.) — Черная вдова, — со смаком произнесла Джулия. — Радуйся, что не съела.

Женщин нередко влекло к Джексону — поначалу, во всяком случае, — но теперь он не особо ценил красоту, и свою, и (похоже) противоположного пола, ибо слишком часто видел, до чего доводит красота без правды. Однако было время, когда ни в какой степени подпития его не привлекла бы женщина, что явилась ему по пробуждении нынче утром. Может, с возрастом понижается планка. Само собой, Джексон с его собачьей преданностью большую часть взрослой жизни провел моногамно, и подобные проблемы оставались сугубо умозрительными.

Он себя похотливым не считал. После Тессы жил аскетом, почти монахом, благодарный за то, что не осаждаем нуждой. Цистерцианец. И вдруг все непроизнесенные клятвы нарушены чудовищным строем женщин [102] .

— И что привело вас в нашу глухомань? — осведомилась одна из самых трезвых участниц шабаша. («Меня зовут Эби, я за взрослого» — сей факт, похоже, ее огорчал.)

Джексон плохо справлялся с вопросами — будь у него выбор, он предпочел бы спрашивать, а не отвечать. Ах да, учителя и соцработники.

— Среди вас Линды Паллистер, наверное, нет? — сказал он.

Две тетки взвыли гиенами:

— Линда, здесь? Да она скорее повесится. Она занята — отправляет кошек на вторичную переработку или деревьям поклоняется.

— Она же не язычница, она христианка, — сказал кто-то.

Отчего градус веселья повысился еще на отметку.

— А вам она зачем? — спросила довольно обиженная Эби.

— У нас днем была назначена встреча, а она не пришла.

— Она консультант по усыновлениям. Вас усыновили? — спросила одна, взяв его за руку. — Бедный малышонок. Вы сиротка? Брошенный? Нежеланный? Иди к мамуле, деточка.

Другая сказала:

— Ей же сто лет в обед. Ты ее не хочешь. Ты хочешь нас.

Одна придвинулась так близко, что он щеками чувствовал жар ее лица. Алкоголя в крови ей хватало, чтобы счесть себя соблазнительной.

— Хочешь «Скользкий сосок»? — хрипло молвила она.

— Или «Минет»? — взвизгнула другая.

— Они над тобой издеваются, — сказала третья, подбираясь ближе, — это коктейли.

— У тебя, может, и коктейли, — засмеялась первая.

— Давай, деточка, трахни ее, — сказал еще кто-то. — Ей аж не терпится, спаси несчастную.

Что случилось с женщинами? — недоумевал Джексон. Рядом с ними он почти ханжа. (Впрочем, ему не хватило ханжества противостоять сомнительным чарам одной из них.) Все чаще он словно турист с другой планеты. Или гость из прошлого. Порой казалось, что прошлое — не просто иная страна, но потерянный континент в глубинах неизвестного океана.

— Ты хмуришься, — отметила Эби.

— У меня просто такое лицо, — ответил Джексон.

— Не бойся, мы не кусаемся.

— Пока, — засмеялась одна.

Джексон улыбнулся, и температура вокруг подскочила на градус. Здесь явно Джексон и есть сокровище. Атмосфера в баре аж потрескивала электричеством — он всерьез опасался, что эти одичавшие тетки от ликования просто лопнут.

Ну, подумал Джексон, что случилось в Лидсе, останется в Лидсе. Так ведь говорят?

— Я, леди, не боюсь, — сказал он. — Но если угощаете, я бы не отказался от перно.

Пора сматываться. Джексон тихонько выполз из постели — одежда валялась там, где он, очевидно, содрал ее и бросил на пол несколько часов назад. Двигался не без изящества. Голова чугунная, для хрупкого стебля шеи слишком тяжела. Он прокрался по узкому коридору — повезло, угадал, которая дверь в ванную. Вести себя в доме как на разведке в тылу врага — подход не хуже прочих. Дом смахивал на тот, где он вырос, только чуть поприличнее, и это расстроило его, как порой расстраивают грезы.

В ванной было тепло, чисто, коврики на полу и на крышке унитаза — одинакового клубничного цвета. Унитаз тоже розовый. Джексон не припоминал, чтобы ему приходилось мочиться в розовый унитаз. Все бывает впервые. Плитка с цветочками, парфюмерия из супермаркета аккуратно выстроилась по краю ванны. Что за женщина тут живет, почему она спит с незнакомцем? Он бы и себе задал тот же вопрос, но как-то без толку. В стакане над раковиной стояли две зубные щетки. Что бы это значило?

Он помыл руки (его выдрессировала череда женщин, что вела происхождение из самого каменного века) и увидел себя в зеркале. Беспутен снаружи, как и внутри. Пал. Как Люцифер.