Опасайтесь бешеного пса - читать онлайн книгу. Автор: Валерий Воскобойников, Елена Милкова cтр.№ 60

— То есть они договорились заранее, так тебе показалось?

— Нет. Похоже, они встретились случайно… вернее… — Штопка пыталась разобраться в мыслях. — Таня пришла сама, а он следом за ней.

— Они знакомы?

— Виделись однажды.

— Тогда это вообще не имеет никакого смысла!

— Вот я тебе и говорю все очень странно. И этот Савва. Он тебе не кажется… необычным?

— Замкнутый человек, — проговорил Дмитрий. — Но врач хороший.

— А тебе не кажется, что он… колдун?

Дмитрий посмотрел на Елену с улыбкой:

— Вот художники! Все время у вас что-то потустороннее на уме… Услышал, как собака кашляет, предупредил. Потом увидел, как ты бежишь по улице, не разбирая дороги, и спросил, не случилось ли что с собакой. Он ведь догадывался, что это за болезнь, и как она может протекать…

— Ладно, а как насчет Тани? Он знал, что она здесь. И сказал, что догадывается, где может быть Олег Глебович… Он считает, что его похитили.

— Хорошо, я сейчас пойду погуляю с Чаком и обо всем подумаю.

Елена немного обиделась Неприятно, когда тебя считают глупой, даже если не всерьез, даже на миг. Хотя, если подумать, действительно ее слова выглядят странно.

Дмитрий оделся и взял поводок. Чак тут же бросился к хозяину. Гулять — это всегда так здорово! Чак не знал, что живут на свете собаки, которые могут гулять, сколько угодно, и днем, и ночью, но что они, в свою очередь, отдали бы все, лишь бы оказаться на месте Чака.

Когда дверь за ними закрылась, Штопка подумала, что «слет ветеринаров» был настолько неожиданным, что она сама начала сомневаться, а точно ли все происходило именно так, как ей показалось. И только одно ее убеждало: Савва не ошибался Если бы он жил лет двести назад, его бы точно считали колдуном.

* * *

Про человека можно сказать: «знает двор, как свои пять пальцев». О собаке так выразиться можно разве что в перенос-Ном смысле, лучше бы сказать «как свой нос», еще вернее — «он знал каждый запах в своем дворе». Чак действительно знал и помнил в своем дворе все запахи до самого незначительного, например, какого-нибудь мха, растущего в темном глухом углу. Знал он и всех обитателей двора, выходивших на прогулку. Двортерьера по кличке Зим, маленького, приземистого и умного, красавца добермана, жившего этажом ниже, появившуюся совсем недавно истеричную крошку чихуахуа, которую он и за собаку бы не принял, если бы не запах. Запах был нормальный, собачий, а потому пигалицу принимали: хоть и странная, но все же собака.

Чак знал свой двор, и все-таки пытливо обнюхивал каждый кустик снова и снова. Кто здесь был последним? Не забредал ли какой-то незнакомый пес? В общем, было что узнать.

Хозяин его чувств не разделял. Он-то знал двор как свои пять пальцев и решительно ничего интересного в нем не находил. Поэтому, если было время, они шли куда-нибудь, и, только если нужно было скоро возвращаться, толклись во дворе.

Так было и сегодня. Они никуда не двинулись, а потому Чак знал: скоро домой. Внезапно ветер донес до него знакомый противный запах. Чак застыл на месте, он не ожидал учуять этот запах во дворе. Обычно он появлялся в квартире перед приходом человека с большой черной сумкой. Собственно, сумка-то и пахла, особенно когда ее открывали, а потом Чака кололи, связывали, делали с ним что-то непонятное, он засыпал тяжелым сном, и снилось ему, что его снова колют и режут. С запахом черной сумки ассоциировалась боль, хотя Чак все-таки понимал, что боль была необходима, поэтому терпел. Ведь рядом всегда были хозяева, а им он доверял безгранично: если они считают, что так нужно — значит, нужно. Но запах этот он все равно терпеть не мог. Вряд ли есть люди, кому нравится, как пахнет больница, пусть даже самая замечательная?

Неприятно знакомый запах настиг Чака во дворе. Ему не нужно было даже поворачивать голову, чтобы знать: к ним приближается человек, приносивший противную сумку. Но сейчас он без нее, поэтому запах не такой сильный. Кроме того, он помыл руки, и запах мыла перебивал впитавшийся в него запах сумки.

— Чак, ты чего насторожился? — спросил хозяин.

— Он меня учуял, Дмитрий Евгеньевич. От стены отделилась тень, которую было легко опознать по той самой шляпе.

— Здравствуйте, — сказал Дмитрий после паузы. Не хотелось показывать, что его застали врасплох.

— Я к вам приходил сегодня… — на лицо говорящего продолжала падать тень, и Дмитрий подошел к свету. Он предпочитал видеть лицо собеседника.

Савва был таким же, как обычно. Суховатым, немногословным, с непроницаемым лицом.

— Мне жена сказала, — ответил Дмитрий и стал ждать продолжения.

— Дело в том, что пропал ветеринар. Сергеев Олег Глебович, вы его знали. Я некоторое время назад поселился у него, так получилось, и помогал ему в работе. Он очень хорошо разбирается в костных болезнях. В инфекциях — хуже. Но я не об этом. Он очень хороший врач, я уверен. — Последняя фраза прозвучала, словно вердикт главного ветеринара Вселенной. — И вот его похитили.

— Почему вы так решили? — спросил Дмитрий. — Может быть, он куда-то уехал?

— Нет, он не мог уехать. Я не могу вам объяснить, откуда все это знаю… Я вам как-нибудь расскажу, но позже.

— Чего же вы от меня хотите? — спросил Дмитрий, которому после целого дня в прокуратуре и вечера, проведенного с Агнессой, меньше всего хотелось заниматься разгадыванием шарад.

— Чтобы вы мне помогли, — ответил ветеринар.

— Вы хотите, чтобы я нашел вашего Сергеева?

— Да.

— Боюсь, вы неважно представляете себе специфику работы прокуратуры… — беспомощно начал Дмитрий. — Мы…

Он хотел сказать «людей не ищем», но промолчал, хотя по сути это было бы правдой. И преступления не раскрываем, то есть и ищем, и раскрываем, но… Очень трудно объяснить постороннему это «но».

— Не нужно искать, — так же ровно продолжал Савва, — я знаю, где он.

— Вы хотите, чтобы мы помогли его освободить? — предположил Дмитрий

— Нет, — покачал головой человек в шляпе, — я бы сам это мог сделать. Освободить одного человека легко. И второго. И третьего. Но потом появится четвертый, которому я не смогу помочь. Я к вам обратился ради этого четвертого.

Ну неужели сложно выражаться яснее! Яснее, правда, получалось более плоско. «Плоше», по Маяковскому.

— Вы хотите, чтобы я помог разгромить всю лавочку? Так? — попытался внести ясность Дмитрий.

— Да. Именно.

— И сами вы этого сделать не можете? — это уже была ирония, но человек в шляпе ее не понял или проигнорировал.

— Сам я не смогу. Их слишком много.

Он замолчал, ожидая ответа. Господи, какой ответ может дать работник российской прокуратуры в городе на Неве? Он, подневольный и крепостной, несущий барщину бумагописания? Он же не распоряжается ни собой, ни своим временем. Он не может сам задать себе задание. Или может? Вообще-то, но большому счету…