Миф о вечной любви - читать онлайн книгу. Автор: Лариса Соболева cтр.№ 24

– Конечно, были. Ия работала у Руди, думаю, в командировки с ним ездила – что в этом такого?

– Почему же они не уехали сразу… э… в десять, в одиннадцать вечера, раз такая срочность? Почему до утра ваш муж в своем доме не мог подождать? Он это сделал у зама, а выехать они решили среди ночи, между прочим, ближе к утру. Почему?

– И почему?

– Уф, Олеся… – От неловкости, а также от ее непонятливости Крайний качнул головой и выпалил: – Может, у них были любовные отношения?

– Исключено.

– Почему?

По-дурацки диалог строится, одно и то же слово кидают друг другу, как теннисный мячик, Крайнего это стало раздражать. Но Олеся дала, в отличие от него, довольно толковый ответ, правда, заблуждений в нем – с гору Джомолунгму:

– Потому что Руди дорожил семьей, из-за нас он изводил себя работой. Никогда не было проблемой купить детям одежду, игрушки, а с возрастом игрушки становятся безумно дорогими. Руди только просил, чтоб я покупала качественные. Для меня он тоже не жалел денег. У меня три шубы, я на этом не настаивала, куда мне ходить в трех? Муж так захотел, он часто выбирал мне одежду. Отправлял нас на отдых в Турцию, Египет, а сам пахал. Мужчины, которые заводят любовниц, не тратятся на семью, я имею в виду не только деньги, а вообще… К тому же Ия замужем.

«Тяжелый случай, – подумал Крайний. – Муж был умным, потому щедрым, но не оценил сокровище, которое ему досталось. Впрочем, мотив может быть и у нее, хотя убивала явно мужская рука. Разве мало жен, заказывающих мужей? Так. Значит, Ия замужем… Проверим».

– Вам знаком Глеб Нефедов? – осведомился он.

– Разумеется. Мы учились с Глебом, одно время считались женихом и невестой…

Она замялась, опустила ресницы и теребила носовой платок, что подтолкнуло Крайнего к дальнейшим расспросам:

– А потом?

– Я предала его, – еще ниже опустила голову Олеся. – Да, предала. В Рудольфа нельзя было не влюбиться! Вот и все.

– Нефедов подозревается в убийстве вашего мужа.

Олеся вскинула глаза, взметнула вверх брови и после небольшой паузы выговорила:

– Нет…

– В гараже нашли стакан с отпечатками пальцев Глеба, полотенце, окурки, принадлежащие ему…

– Нет! – твердо сказала Олеся.

– Что значит – нет?

– А то и значит, что убить Глеб не мог. Понимаете? Не мог! А то, что вы нашли там… смешно, ей-богу! Эти вещи подбросили… А-а… – вдруг протянула она, прикрыв ладонью рот. – За Руди следили, значит, у него был враг… Но это не Глеб. Да, Глеб его не переносил, но убить… Нет!

– Но почему вы так уверены?

Глаза Олеси заполнили прозрачные слезы, в которые попали солнечные лучи из окна, отчего глаза засветились как фонарики, но от этого не стали спокойнее и счастливее.

– Потому что… – не решалась выговорить она. – Потому что Глеб любит меня. До сих пор. Да-да, любит.

Прекрасный аргумент. Главное – безоговорочный.

– Пригласите свою подругу, – вздохнул Крайний.

Майор Баталов говорил по телефону, когда лейтенант Сирин забежал в крохотный кабинет, плюхнулся на стул и вынужден был ждать, когда старший по званию закончит разговор:

– Номера мы не знаем, только цвет, марку, опознавательный знак таксиста, еще известно, что стекла с плотной тонировкой… Угу… Без, да? Жаль. Спасибо. Тебе чего? – Не поднимая на Сирина глаз, а поглядывая в справочник и одновременно набирая номер, спросил майор.

Тот кинул на стол фотографии и с долей торжества сказал:

– Это фотки того автомобиля, сняли с камеры наблюдения. К сожалению, камера зафиксировала машину, когда она проезжала, это было в десять минут двенадцатого. И удалось только одну цифру разглядеть, последнюю. Цифра «пять».

Баталов взял снимки, их было всего три, но размытые кадры, фиксирующие момент движения, никогда не бывают четкими. Следовательно, примет (возможные вмятины, царапины, еще что-нибудь, бросающееся в глаза) не найдешь.

– Ну, хоть цифра есть, – произнес он без энтузиазма. – Пробей все машины этой марки и цвета с последней пятеркой в номере, а я по старинке… Если такси не найдем, придется каждую машину, которая будет в твоем списке, самим проверять.

– Это ж сколько времени уйдет!

– А ты как хотел – раз-два и в дамках? Иди. Алло, таксопарк? С вами говорит майор Баталов, уголовный розыск…

Санька ждала приговора, закусив губу и водя глазами за Наумычем, который нервно ходил по «кабинету» – быстро, ломая маршрут, внезапно останавливаясь, потирая то подбородок, то затылок. Здесь же находился Рыбалкин, один из старожилов таксопарка, лет сорока пяти, мордастый, с хриплым голосом, он-то и предложил выход:

– Жанне говори, Санька, так: шеф меняет автопарк, послал Глеба в командировку. В срочную, тот даже не успел собраться. Но Саньке бабки нужны, Наумыч, жить ей на что? Фрукты-овощи Жанне возить – на какие шиши покупать? Мы-то соберем, но, боюсь, на все про все не хватит. И адвокат? Надо узнать, сколько берут за защиту.

– У меня немножко есть, – вставила Санька, Рыбалкин махнул рукой: мол, какие там у тебя деньги. – Если б меня взяли на работу…

– Механиком – нет! – категорично заявил Наумыч. – Места заняты. А из диспетчеров никто не уволился.

– Стоп, стоп! – поднял руки Рыбалкин. – Работа диспетчера ей не подходит, Сане нужен свободный график. Слушай, пусть она вместо Глеба таксует, водилы-то нужны.

– У тебя тут что? – Наумыч постучал по лбу, демонстрируя, что под этой костью в голове Рыбалкина пустота. – Михайлов наложил табу на баб!

– А мы ему не скажем.

– Интересно, как это у тебя получится?

– Санька станет Глебом, то есть якобы он будет таксовать. Не понял? Во-первых, шеф пока в отъезде, еще недельку он позагорает, а за неделю, надеюсь, Глеба отпустят. Во-вторых, с диспетчерами мы придумаем, как быть. В-третьих, когда Михайлов приедет, она выезжать будет в ночные или утренние часы, когда наш Сам Самыч спит под боком у жены.

– Меня бы это устроило, – подхватила Санька. – На моих плечах теперь Глеб, его родители и Жанна…

– Девушке ночью опасно таксовать…

Против этого аргумента у Рыбалкина нашелся козырь:

– Мы все монтировки с собой возим. Подозрительных типов или большие компании желторотых говнюков Санька брать не будет, перекинет диспетчеру. Короче, Наумыч, не дрейфь, доверенность у нее на машину есть, никто не прибодается.

Зашла Зубровка со шваброй и ведром, жестами показала, мол, я буду тихонечко убираться, ее не выгнали, она принялась вытирать пыль. Но следовало заканчивать совещание – не при ней же о судьбе Глеба говорить, Наумыч и сдался:

– Ладно, уговорили.