Летний домик с бассейном - читать онлайн книгу. Автор: Герман Кох cтр.№ 50

Я смотрел в ее лицо, освещенное мерцающими красно-желтыми огнями дискотеки. То же самое лицо, которое мне совсем недавно хотелось взять в ладони, прижаться губами к губам, но теперь это было в первую очередь лицо встревоженной матери. И тревожилась она не о моей дочери, а о своем сыне. Не помню, тогда ли или уже позднее я подумал, что в рассказе Алекса что-то не сходится. Прежде всего время. Как долго он пробыл там, прежде чем решил поднять тревогу? Он плакал, когда вышел к нам. Но заплакал ли раньше или только когда увидел мать?

— Он мог бы нам помочь, — сказал я. — Мог бы кой-кого указать. Тех, например, с кем Юлия танцевала. Или, может, вдруг что-нибудь бы вспомнил.

— По-моему, сейчас он должен быть с отцом, Марк. Мальчик в полном смятении. Ты же видел, он чувствует себя виноватым перед тобой.

С отцом, подумал я и едва не расхохотался. Возможно, с отцом он и впрямь в хороших руках. Тот научит его, как валить наземь ершистых девчонок.

— У него есть причины чувствовать себя виноватым, Юдит? — спросил я и тотчас пожалел, что спросил вот так, в лоб. А еще больше пожалел, что задал вопрос обвиняющим тоном. Не сумел закамуфлировать свои сомнения в Алексовой версии случившегося. И это плохо. Теперь его мать предупреждена. И впоследствии будет труднее уличить его во лжи.

— Марк, прошу тебя… — Юдит поморгала. — Алекс еще ребенок. Он потерял Юлию. Но ты ведь слышал, как все произошло. Может, мы бы поступили иначе. Только первой сбежала все-таки Юлия, а не Алекс.

Я смотрел на нее. Мысленно считая до десяти. Смотрел, как отблески огней дискотеки пляшут у нее на лбу, на щеках, на губах. Эта женщина попросту глупа? Или она намного хитрее, чем я считал до сих пор? Больше ничего говорить нельзя. Мне стоило огромного труда сдерживать себя. Хотелось крикнуть: дуреха, ты же сама женщина! Должна знать, что может случиться с женщинами. Мужчина обязан защищать женщину. Даже если он еще ребенок!

Я перевел дух.

— Ты права. Не стоит спешить с выводами.

К счастью, штампы всегда под рукой. Штампы, бросающие нам спасательный круг, когда нам грозит захлебнуться в водовороте. Я увидел, как лицо Юдит расслабилось. Она достала мобильный, сдвинула крышечку.

— Позвоню Ралфу? Узнаю, успел ли Алекс добраться до него. Или хоть сообщу, что Алекс вот-вот будет там.

Давай, подумал я. Звони Ралфу. Он тебе по собственному опыту расскажет, что все женщины — шлюхи. Тогда никому больше не придется чувствовать себя виноватым. Я скользнул взглядом вбок, на белые барашки волн, набегающих на берег. С превеликим удовольствием я бы оставил ее здесь. А сам бы ушел, не говоря больше ни слова. Но так нельзя, вовремя одумался я. Нельзя, по целому ряду причин.

— Конечно, позвони ему, — сказал я. — А я пойду гляну вон там. — Я показал в сторону моря, на то место, где кончался песок и начинались скалы. Поначалу невысокие, на несколько десятков метров вдающиеся в море, а дальше круто уходящие вверх. Из-за одной высокой скалы как раз появился месяц.

И в бледном его свете я увидел кучку людей. Они стояли метрах в ста с лишним от нас, полускрытые скалистым гребнем, уходящим в море. Человек пять-шесть. Они на что-то смотрели. На что-то на земле. Стояли вокруг.

— Ралф? — сказала Юдит. — Ты где?

От кучки отделился человек, побежал к пляжному центру.

— Где ты, говоришь? Где? — Юдит заткнула ухо пальцем и отвернулась от меня. — Что? Почему ты не…

Остальное я уже не слышал. Сделал несколько больших шагов, потом тоже побежал — к тому месту, где стояли эти люди, а одновременно старался перехватить бежавшего человека: он был уже так близко, что я разглядел его: мужчина, в белых бермудах, белой майке с коротким рукавом и в кроссовках. Тоже белых. Такие детали почему-то позднее всплывают в памяти. Когда уже знаешь, что и группа людей, и человек в белом имеют к тебе касательство, очень-очень близкое касательство.

— Что? — крикнул я по-английски. — Что случилось?

— «Скорая»! — тяжело дыша, крикнул он в ответ. — Надо вызвать «скорую»!

— Я врач, — сказал я. Второй раз за этот вечер.

Юлия лежала на сыром песке между скалами. Люди расступились, я присел рядом на корточки, пощупал ее пульс. Приложил ухо к ее груди, тихонько позвал по имени. Она лежала не шевелясь, кожа на лице была холодная на ощупь, но сердце слабо билось. Слабо, но ровно.

Я подсунул руку ей под голову, немного приподнял. И только тут впервые скользнул взглядом по ее телу. Я — ее отец, но смотрел я как врач. И как врач сразу увидел, что произошло. Видимые следы не оставляли сомнений. Как отец я не стану подробно описывать, что это были за следы. Не стану даже ссылаться на врачебную тайну, но исключительно на право защиты частной жизни. Частной жизни моей дочери, конечно.

И потому ограничусь изложением собственных мыслей, промелькнувших у меня в голове.

Тот, кто за это в ответе, жив лишь биологически, думал я. Шныряет сейчас где-то поблизости, потому что именно этим и заняты человеческие организмы: шныряют вокруг. Сердце качает кровь. Сердце — сила безмозглая. Пока оно качает кровь, мы продолжаем двигаться. Но однажды оно остановится. Лучше сегодня, чем завтра. И об этом я как врач позабочусь.

— Папа…

Юлия несколько раз моргнула, потом веки снова опустились.

— Юлия.

Я слегка встряхнул ее голову, подсунул другую ладонь ей под волосы. Погрузил пальцы в волосы, прижал ее к своей груди.

— Юлия.

Каролина не сказала ничего. Во всяком случае, ничего из тех слов, каких я боялся. Господи, как ты только мог отпустить ее туда одну? Почему сразу не пошел ее искать? Если бы сразу пошел искать, ничего бы не случилось!

Нет, она вообще ничего не сказала, когда я поднял Юлию с заднего сиденья нашей машины и на руках понес к дому. Она лишь ненадолго — на секунду-другую, не больше — закрыла лицо руками. Потом справилась с собой, снова стала матерью своей дочери. Тихонько погладила Юлию по волосам, что-то ласково приговаривая.

Но и позднее она ничего такого не сказала. Говорят, первые минуты и часы после семейной трагедии имеют судьбоносное значение. В первые минуты и часы решается, достаточно ли крепки узы, чтобы выдержать трагедию и не порваться. Кто начинает с упреков, может причинить непоправимый ущерб. Я знал статистику. Развод был скорее правилом, чем исключением. Думаете, трагедия сближает людей? Разделенная беда крепит узы? Увы, это не так. Многие люди хотят просто забыть о трагедии. А другой лишь все время напоминает им о ней.

Я не осуждаю тех, кто выбирает забвение. И вовсе не собираюсь объявлять нас более высоконравственными оттого, что мы стали друг другу ближе. Не смею даже утверждать, что мы делали выбор. Так получилось, вот и все.

Мы стояли внизу, у лестницы дачного дома. Я по-прежнему держал Юлию на руках. И медлил в нерешительности. Я в самом деле хочу отнести дочь наверх? Положить на диван в гостиной? У всех на виду? Но и спальня Ралфа и Юдит, и комната ее матери или мальчиков тоже не годятся. Лучше уж к нам в палатку. Я знал, чего мне хотелось больше всего. Мне хотелось укрыть нашу дочь от взглядов всех остальных. Остаться с ней одному. Нет, вместе с Каролиной. Мне хотелось, чтобы она была только с нами.