Белое, черное, алое… - читать онлайн книгу. Автор: Елена Топильская cтр.№ 13

— Что, неужели это так и было?!

— Ну ты же видишь, что это не любовный роман, а процессуальный документ.

— И что, этот мутант, этот выродок заманил девятилетнего мальчика на чердак и разорвал ему задний проход?!

— И не только этого мальчика, ты же видишь, там еще пять эпизодов. Я, когда детей вызывала на опознания, каждый раз предлагала прислать за ними машину — уголовный розыск был готов детей привозить, а мне неизменно родители отвечали: «Что вы, мы лучше на общественном транспорте, мы ведь еще не сидим, можем только стоять и лежать, нам же пятьдесят швов наложено»…

— Господи, а куда же родители смотрели, когда их детей урод на лестницах ловил?!

— А что ты хочешь от родителей? Двенадцатилетнего пацана в три часа дня послали за хлебом в магазин на углу. А вот этого, девятилетнего, мама вообще встречала на лестнице, маньяк его перехватил у лифта.

После такого чтения мой спутник жизни как-то пришел домой и обеспокоенно спросил:

— А где Гоша?!

— Во дворе играет с ребятами, а что?

— Как ты можешь его отпускать?

— Да ведь светло еще, и ребят полно во дворе.

— Я пойду посмотрю, — взволнованно заявил Александр и по пояс высунулся в окно, пытаясь определить местонахождение Гошки.

— Ну что? — с интересом спросила я.

— Вот он, бегает, — докладывал мне Александр. — Остановился. Толкает девочку, смотрит на окна… Уже восемь часов, я пойду его покараулю, мало ли что.

Еле сдерживая смех, я поинтересовалась, кто это меня тут на днях пилил за чрезмерную опеку — граф Толстой или Пушкин? Сашка промолчал.

Так что продолжаю своего большого мальчика водить за ручку. Бедный мой сонный Хрюндик на ватных ногах дотащился до квартиры, я поуговаривала его вымыть руки, переодеться и поесть при мне, он вяло отмахнулся:

— Ладно, ладно, ма, только я посплю сначала немного, — и стащив с себя школьную одежду, плюхнулся на диван.

Я поставила на плиту суп, сервировала ему стол по высшему разряду, чтобы ребенку быстрей захотелось пообедать, и побежала нести дальше трудовую вахту.

По дороге, на бегу, соображала, как мальчика, родившегося и выросшего, в общем-то, в интеллигентной семье, где взрослые без натуги выговаривают «спасибо» и «пожалуйста», приучить открывать дверь перед женщиной, благодарить за услугу без напоминаний и после еды вытирать рот салфеткой. Сходили мы тут с ним в модную пиццерию, поскольку ребенок интересовался, что такое настоящие итальянские спагетти; это мне стоило кучи денег, а Гошка еле ковырнул спагетти «болоньезе», сказал, что очень вкусно, и вытер руки о меню. Когда я рассказала об этом Сашке, он предположил, что мы, вероятно, сидели далеко от окна.

— Не поняла, какая связь?

— Ну, до занавески не дотянуться было, — разъяснил он.

Но если серьезно, у меня складывалось впечатление, что так мой ребенок выражает неосознанный протест против жестокости мира. В его маленькой душе бессилие что-нибудь изменить во взрослом мире рождает намерение поступать против взрослых правил поведения. Хорошо, если этим он и ограничится; даже думать не хочется, что его протест может пойти дальше и распространиться на пренебрежение десятью заповедями. Наркотики какие-нибудь, дурная компания…

Тьфу, тьфу, я помотала головой, отгоняя страшные мысли, и чуть не проехала свою остановку…

В кабинет я влетела под призывное треньканье телефона. Вот странно: я в большинстве случаев по звонку угадываю, кто на том конце провода. Когда телефонирует моя подружка Регина Шнайдер, способная душу из человека вынуть, если ей приспичит, — звонок громкий и требовательный; если же звон настойчивый, но нежный, это Сашка и никто больше. А если перед телефонным звонком слышны были повороты диска, — это Горчакову из-за стенки лень задницу поднять, он хочет по телефону спросить, буду ли я пить чай.

Схватив трубку, я поняла, что не ошиблась — это любимый мужчина решил напомнить о себе.

— Машунька, ты обедала?

— Не успела.

— А чего так тяжело дышишь?

— По лестнице бежала.

— Зарядку надо делать.

— А ничего, что вместо зарядки пробежка в школу, потом на работу, потом в школу, потом домой и опять на работу? Не говоря уже о стирке, готовке, мытье посуды и пола, осмотре мест происшествия и подшивании уголовных дел?

— Ну вот, опять упреки! Начнем сначала: ты обедала?

— Не успела.

— А ты же вроде бутерброды себе какие-то брала?

— Тебе показалось.

— Небось Горчаков сожрал, как всегда? Ну, я этому дяде с большими зубами зубы-то пообломаю, самыми ржавыми щипцами! Ты только замани его ко мне в кабинет… — Любимый мужчина работает стоматологом, и шутки у него соответствующие. — Как ты думаешь, к чему это я?

— Ума не приложу.

— Ну, догадайся!

— Не могу. Мои мысли заняты образом Горчакова, которому нечем укусить бутерброд. Сашка, а ты правда так можешь сделать?

— Машуня, нам денежку дали. Пойдем пообедаем вместе?

— Саш, я не могу, — заныла я. — Я же вместо обеда за Гошкой ездила, и у меня дел куча, и еще дежурю я сегодня.

— Предлагаю соломоново решение: мы пойдем в бистро, которое напротив прокуратуры, обед займет не больше получаса, а ты предупредишь, что ты там, в крайнем случае, за тобой прибегут.

Тут я поняла, что очень хочу есть, и не просто принимать пищу, а сидеть в теплом кафе напротив любимого мужчины, вдыхать какие-нибудь вкусные запахи и хотя бы полчаса никуда не торопиться.

— Встречаемся в бистро, — сказал любимый мужчина, поняв, что клиент, то есть я, в кондиции и пора ковать железо. — Пока я в пути, ты выбирай еду и ни в чем себе не отказывай.

— А ты скоро?

— Лечу на крыльях любви, — заверил он и отключился, пока я не успела передумать.

Положив трубку, я с большим удовольствием покрутилась перед зеркалом, проверяя, в каком ракурсе я наиболее выгодно смотрюсь. Сегодня я в короткой куртке и в юбке, строгой на первый взгляд, — прямой, из черного сукна, длиною до середины икры; а на северо-западе у нее разрез до бедра, и когда я иду, получается, что одна нога у меня в миди, а вторая в мини. Как-то, наблюдая, как я собираюсь на работу в этой юбке, мой пытливый ребенок задал вопрос, почему я не надеваю колье из речного жемчуга, которое они с бабушкой подарили мне на день рождения. Я ему разъяснила, что колье — украшение к праздничной одежде, а на работу надо одеваться скромно. На это мой Хрюндичек сказал: «Не понимаю, о какой скромности может идти речь, когда ты в этой юбке…» Устами младенца!

Может, и не зря мой бывший муж запрещал мне эту юбку носить и даже как-то порывался ее сжечь.