Белое, черное, алое… - читать онлайн книгу. Автор: Елена Топильская cтр.№ 104

— Зачем «корки» завели на прокурорского работника без согласования с прокуратурой города.

— Не поняла. А при чем тут согласование?

— Нельзя якобы проводить оперативно-розыскные мероприятия в отношении прокурорского работника без согласия его руководства.

— Василий Кузьмич, ну вы же грамотный человек. Во-первых, нигде в законе таких ограничений нет, а во-вторых, вы что, проводили оперативно-розыскные мероприятия? Насколько я понимаю, изъятие документов на квартиру еще не является оперативно-розыскными мероприятиями. Успокойтесь вы, ничего вы не нарушили.

— Твоими бы устами, Машечка. Только мой нос чует ба-а-а-льшие неприятности.

Старый волк Кузьмич как в воду глядел. Меня тоже пригласили на этот разбор полетов. Председательствовал Дремов, присутствовали начальник отдел Будкин и разбираемые. В их числе оказалась и я.

— Какое право вы имели? — распалялся Дуремар. — Это же прокурорский работник! Так вы и за мной скоро следить начнете!

Поскольку Василий Кузьмич со своим подчиненным выбрали самую грамотную тактику — молчать, Дуремар пытался и меня вовлечь в свару. Свои упреки он адресовал в основном мне.

— Да поймите же, документы, собранные РУБОПом по квартире Денщикова, никоим образом не собирались путем оперативно-розыскных мероприятий, только запросы-ответы. Да если бы даже они и проводили оперативно-розыскные мероприятия в отношении Денщикова, — закон этого не запрещает.

— Что значит «не запрещает»? — взвился Дремов. — Всегда так делается, приходят к прокурору города, сообщают ему о разработках…

Кузьмич не выдержал и шумно вздохнул. Последний раз к прокурору города приходили докладывать о разработках семь лет назад, когда накрыли на получении взятки заместителя начальника отдела следственного управления прокуратуры города. Только тогда умные опера пришли к городскому прокурору и сказали, что хотят посоветоваться: мол, высокий чин из следственного управления ГУВД ими уличен во взяточничестве при таких-то обстоятельствах, как прокурор города считает, есть состав? Конечно, ответил прокурор города, надо возбуждать дело и привлекать к ответственности. Вот документы, сказали опера. «Как? — возопил прокурор города, — вы же сказали, что он из милиции?!» — «Разве? — удивились опера. — Мы просто оговорились, или вы нас не так поняли».

А с тех пор, сколько ни докладывали о разработках, ни одного дела не возбуждалось.

— Короче, — распорядился прокурор города, — вы должны за это ответить.

Пишите объяснения, и вас, Мария Сергеевна, это касается… Будет приказ о наказании.

— А мне-то почему писать? — удивилась я.

— Вы знали про эту разработку?

— Знала, ну и что?

— Вот и напишите, что знали, но мер не приняли и прокурору города не доложили. А собранные вами документы оставьте мне.

— Но… — решился возразить Кузьмич.

— Никаких «но», — твердо заявил Дремов. — Папку дайте мне, — и держал руку протянутой, пока Кузьмич не передал ему «корочки».

Будкин все это время молчал. Когда нас отпустили, он остался в шикарном кабинете прокурора города. Шелест страниц раздался еще до того, как за нами закрылись тяжелые двойные двери.

Когда мы вышли в приемную, Кузьмич, шумно отдуваясь, сказал:

— Как тебе это нравится, Машечка? Мы же еще и виноваты, что Денщиков взятки квартирами берет.

— О чем Дуремар знает не хуже вашего. Ему просто бумажки эти захотелось посмотреть.

— Накажут? — спросил Гарин, тот самый, который когда-то показывал мне любовно собранный им компромат по поводу улучшения Денщиковым жилищных условий.

— Если накажут, считай, что поработал ты на славу. Василий Кузьмич, теперь моя очередь экспроприировать ваши сокровища. Пленку, — я протянула руку совсем как прокурор города.

— Да, молодец, что напомнила. — Василий Кузьмич достал из толстой кожаной папки, с которой ходил по начальству, кассету. — Это копия, нам с прослушки переписали.

— Отлично.

Я спрятала кассету в сумку. Там у меня уже лежала фотография Нателлы Редничук в обнимку с мужчиной на фоне районного управления внутренних дел и ксерокопия странички прокурорского журнала за 1971 год, где было написано, кому поручена профилактика поведения освободившейся из заключения Редничук. Еще там лежали протокол допроса старой зэчки Ардашевой и показания Анджелы Ленедан. А также запрошенная мной заблаговременно распечатка телефонных переговоров с одного мобильного телефона.

А еще там ждали своего часа показания женщины, с которой Ольга Чванова лежала в одной палате роддома, когда у нее родился второй ребенок. Я втихомолку гордилась, что раскопала эту женщину. Очень долго я пыталась придумать, с кем могла Ольга Чванова поделиться своими проблемами. Ведь было что-то, из-за чего она начала глушить тоску алкоголем. Женщины просто так не спиваются, особенно от хорошей, обеспеченной жизни с любящим и любимым мужем, — тут ни у кого сомнений не было, что Ольга замуж выходила по любви. А вот кому она свои печали могла поведать? С подругами отношения уже не поддерживала. В парикмахерскую не ходила, зубы не лечила. Солярий не посещала. В другие города не ездила, так что попутчики тоже отпали. В последний раз Чванова была, можно сказать, в обществе, когда лежала в четырехместной палате роддома. Я втихаря нашла всех ее соседок, и две из них, поглощенные своими собственными заботами, еле-еле вспомнили такую. А вот последняя рассказала мне очень много интересного, можно сказать, расставила все точки над «i».

Эта женщина, тоже Ольга, Лопатина, была ровесницей Ольги Чвановой, тоже родила второго ребенка, в один день с Чвановой, и тоже девочку, при наличии старшего сына. Их с Ольгой кровати стояли голова к голове, и каждый вечер они шептались о своем, о девичьем. Лопатина рассказала, что у их девочек на третий день одновременно резко подскочил билирубин в крови, и они поэтому провели в родильном доме не четыре положенных дня, а полторы недели. Две их соседки выписались в срок, и неделю они были вообще вдвоем в палате. Пока их было четверо, Ольга Чванова ничего не рассказывала о себе, только слушала Лопатину да отделывалась ничего не значащими замечаниями. Но потом та разговорила ее.

Лопатину удивляла какая-то внутренняя подавленность внешне благополучной женщины, — дети здоровые, муж красивый, внимательный, обеспеченный, чего она комплексует?

И только когда на третий их вечер вдвоем Ольга Лопатина, повинуясь внезапному порыву, — так бывает, когда в помещении полумрак, дети спят себе в детском отделении, а женские души рвутся к любимым, и это надо обязательно обсудить, — Лопатина вдруг рассказала, как давно, в юности, была изнасилована в лесочке на даче, — только после этого Чванова сказала ей: «Как я тебя понимаю!»

И ее словно прорвало. Лопатина слушала и не верила своим ушам. Конечно, она читала иногда продвинутую прессу типа «СПИД-инфо», но такого она даже представить себе не могла: чтобы женщину изнасиловал не кто-нибудь, а собственная свекровь!