Красная сирена - читать онлайн книгу. Автор: Морис Дантек cтр.№ 29

Анита с нетерпением ждала продолжения.

— Тем не менее рискну утверждать, что пресловутая «комната с видеокассетами», которая так вас занимает, — часть галлюцинаций.

Кхе-кхе…

— Что вы хотите этим сказать? — холодно спросила Анита.

Казалось, Форстер подыскивает правильную формулировку.

— Ну-у… Я полагаю, что «комната с видеозаписями» — вымысел больного сознания ребенка, который она транспонировала на реальность.

— Вы это серьезно? А кассета, которую мы видели, — тоже кошмарный сон?

Доктор примиряющим жестом поднял руку.

— Прошу вас, успокойтесь. Нет. Конечно нет. Этого я не утверждаю. Я говорю исключительно о «комнате с видеозаписями». Кассета случайно оказалась в доме Кристенсенов, которые действительно хранили у себя порнографические фильмы для дальнейшего использования в экспериментальном кино, и…

Анита открыла было рот, чтобы ответить, но передумала, и Петер вступил в игру.

— Экспериментальное кино? Так вы называете съемки, где девушке разворачивают анус электрическим ножом?

Форстер бросил на Петера мимолетный взгляд. В этом взгляде странным образом смешивались глухая тревога, сочувствие, отвращение и фатализм. Он снова откашлялся и продолжил так, словно ничего не случилось:

— Боюсь, я недостаточно ясно выразился. Есть еще один важный момент, о котором я не решился вам сообщить… Профессиональная тайна…

Анита предоставила ему самому разбираться с собственной совестью.

— Единственное, что я могу сказать, — речь идет о проецировании кошмаров на реальность. Отправной точкой, разумеется, были некоторые элементы действительности, встраивающиеся в предуготовленный сценарий. Комната с видеозаписями — элемент, созданный воображением, кассета — факт действительности.

Анита не верила своим ушам.

— Видите ли, все подобные сны — крайне неудачное разрешение эдипова комплекса, который в Алисином случае приобрел гипертрофированные размеры.

«Посмотрим, до какой степени он раздует эти размеры», — подумала пораженная Анита.

Доктор пролистнул несколько страниц в поисках нужного места и прочел:

— Все сны имеют одинаковую структуру и закручены вокруг разрушительного образа Матери, все укладывается в схему ужасающей борьбы и погони, то есть инцестрального каннибализма. Отец всегда возникает как далекий загадочный персонаж, носитель света, одетый в костюм тореро или моряка. Алиса отчаянно стремится к нему, а мать гонится за ней с ножом или с пистолетом…

В уголках губ Форстера появилась хитроватая складка, глаза светились детской радостью.

Анита была парализована дьявольской точностью его анализа. Она понимала, к чему он ведет.

Старик захлопнул папку.

— Итак, позвольте спросить: а не совершает ли наша юная беглянка то, что до нее проделывали миллионы других, похожих на нее детей, — превращает сон в реальность? Большая Игра. Убежать от соперницы-матери к отцу, сделать сон реальностью, представить мать богомолом из-за той злополучной кассеты, которая свела на нет месяцы кропотливой работы.

В его голосе Анита услышала искренние нотки. А что, если этот «доктор» психо-каких-то там наук говорит правду?

— Вы повторили бы это на суде под присягой, доктор Форстер?

Она специально сделала упор на слове «доктор».

В ответ Форстер слегка пожал плечами, словно избавлялся от непосильной ноши.

— Я бы сказал, что эта теория имеет право на существование, многое объясняет и что подобные случаи встречаются чаще, чем нам бы того хотелось, у детей Алисиного возраста, особенно когда родители разводятся. Невротический бред. Побеги из дома… А теперь, возможно, наркотики и проституция…

— Значит, именно так вы бы выступили? Вот диагноз — невротические фантазии, связанные с неизлеченным эдиповым комплексом?

— Я заявил бы, что это весьма вероятно, учитывая два с половиной года работы и около тридцати проанализированных снов.

Тон его был безапелляционным. Дитер Борвальт курил сигару, едва заметно улыбаясь.

— Ладно, — проговорила Анита. — А теперь пусть один из вас объяснит мне, как мадемуазель Чатарджампа оказалась на этой кассете?

Форстера ничуть не смутило упоминание имени жертвы.

Адвокат кашлянул:

— Мы с доктором очень плохо знали эту девушку, поскольку бывали в доме Кристенсенов только по праздникам.

— Вас удивило ее исчезновение? Я хочу знать ваше мнение. Как вы объясните тот факт, что юная студентка из Шри-Ланки внезапно исчезает, а потом у ее бывших работодателей — и ваших нынешних, кстати, — появляется кассета, запечатлевшая ее смерть?

Плечи доктора, продолжавшего созерцать горные вершины, передернулись. Анита решила дожать его.

— Будьте откровенны, доктор, забудьте о психоанализе. Почему, как эта молодая студентка стала героиней этого, с позволения сказать, фильма, где некто отрезает ей груди электрическим ножом? Кто, по-вашему, способен на такое?

Доктор обернулся: он был в бешенстве, глаза метали молнии. Он мгновенно овладел собой, и только дрожь в голосе выдавала сдерживаемые чувства.

— Не знаю, инспектор, и мне кажется, что именно полиция обязана раскрывать подобные дела!

— Что я и пытаюсь делать…

— Я видел Сунью один или два раза, на приемах у Евы Кристенсен… Она отвечала за Алису…

Он назвал ее по имени, хотя тон оставался спокойным. Гневное тремоло затихало.

— С другой стороны, вам не хуже меня известно, что именно молодые иностранки, оторванные от привычной среды, чаще всего становятся объектами индустрии такого рода.

— Да, — согласилась Анита, — именно поэтому дельцы от порнобизнеса так мне омерзительны!

В глазах Форстера промелькнуло странное выражение. Он уже готов был что-то сказать, но тут вмешался Дитер Борвальт:

— Давайте все проясним. Что именно вы хотите узнать? Должен ли я напоминать, что ваш ордер распространяется только на Еву Кристенсен и Вильхейма Брюннера и что мы с доктором Форстером согласились на этот допрос с единственной целью — помочь правосудию нашей страны?

Анита не стала говорить, что она обо всем этом думает.

— Я собираю информацию. Пытаюсь понять. Делаю свою работу, если хотите.

— Полагаю, больше мы ничем не сможем вам помочь.

Первое по-настоящему честное высказывание за целый день.

Они покинули дом, и Петер повез ее в аэропорт Цюриха. За всю дорогу она не произнесла ни слова, переживая поражение.

Позже, в самолете, прижавшись виском к иллюминатору, стараясь погрузиться в созерцание облаков, она слышала, как Петер ворочается в кресле.