Навеки твой - читать онлайн книгу. Автор: Даниэль Глаттауэр cтр.№ 33

Эта тень за несколько последних дней значительно сжалась, перестала ее преследовать, не внушала страха, не пыталась ей управлять и не выводила ее на ложные пути по краю пропасти. Вылечилась ли Юдит полностью от своего глупого и не очень серьезного заболевания, или слабости, или кризиса, или как еще назвать засевшего в голове «червяка»? Она горела от нетерпения доказать это себе самой. Для этого ей был необходим он.

«Привет, Ханнес, в субботу у меня собираются друзья — Герд со своей новой подругой, Лара с Валентином, Ильза, Роланд с Ниной, знакомая с работы. Если у тебя будет желание, приходи». Нет, надо кое-что изменить: «Если у тебя нет планов, то мы будем рады тебя видеть». И в конце прибавила: «Будет гуляш. Мы сядем за стол примерно в восемь. (Друзья приглашены на семь.)» И еще: «С дружеским приветом, Юдит».

Не через три минуты, а через три часа пришел короткий и деловитый ответ: «Привет, Юдит! Мило с твоей стороны. С удовольствием приду. До восьми вечера в субботу. Искренне твой, Ханнес».

Во-первых, таблетки не сочетаются с алкоголем. Во-вторых, вечером она немного выпьет (потому что начала еще с обеда). В-третьих, ей больше не нужны таблетки, поскольку она избавилась от страха. В-четвертых, она замечательно провела эту позднеоктябрьскую субботу — на Венском рынке, в универмаге «Хофер», у себя в кухне, на диване в гостиной с наушниками, под люстрой со сверкающим золотым дождем.

Гости, которым назначили на семь часов вечера, явились минута в минуту. Роми оказалась непоседливой жительницей Колумбии с прической а-ля Диана Росс после ливня. Она преподавала в Вене танцы. Но что еще более странно: Герд был по уши в нее влюблен. Такое с ним случалось раз в десять-пятнадцать лет. Удивительно, что ни одна из двух других пар не выносила свои проблемы на публику, и Нина идеально вписалась в партнерские отношения. Все это стало идеальной предпосылкой для Юдит, приподнятое настроение которой было немедленно отмечено гостями, чтобы в отстраненном тоне с налетом самоиронии поведать о времени «блуждания». Особенно подробно она описала сцену с похожим на римлянина молодым любителем рыбалки Крисом, который, невинно посапывая в одной с ней постели, в четыре утра внезапно проснулся от того, что его жестоко укусили. Правда, детали данного эпизода остались Нине не до конца понятны.

О Ханнесе Юдит не упомянула ни единым словом. Его появление станет для всех сюрпризом и ее триумфом. Однако Ханнес опаздывал уже на полчаса, и друзья с плохо срываемым нетерпением все чаще намекали на гуляш. Около девяти от него пришло сообщение. Юдит пошла в кухню, чтобы прочитать его: «Дорогая Юдит, мне жаль, но сегодня я не смогу прийти. Очень много работы! В другой раз — с удовольствием. Передай от меня всем сердечный привет. Ханнес». Каково по сухости сообщение, таков и коньяк, которым она его запила.

По реакции гостей Юдит поняла, что произошедшие в ней изменения не прошли незамеченными. На вопросы, все ли с ней в порядке, она отвечала «да-да, конечно». — Тогда почему столь невесело ковыряется в своей большой гурманской тарелке? — Наверное, пока готовила, напробовалась до того, что теперь от еды нехорошо. — И все-таки у тебя все в порядке? — Ну, если честно, то не очень. Видимо, немного перебрала с алкоголем, — оправдывалась она и подливала себе коньяку для уверенности.

До шоколадного десерта Юдит еще кое-как дотянула, стараясь улыбаться в нужных местах беседы, которые определяла по обрывкам долетавших до нее слов. Но в конце концов попросила у друзей разрешения позволить ей прилечь на диван, поскольку у нее немного кружится голова.

— Юдит, если нам будет лучше уйти, ты только скажи! — отреагировали гости. — Нет-нет, ни в коем случае! Оставайтесь сколько захотите. Я рада, что вы ко мне зашли!

До нее доносились успокаивавшие звуки приглушенных голосов, продолжавших беседу за столом. Пару раз кто-то над ней склонялся. На диван к ней подсела одна из женщин и поинтересовалась, не может ли она чем-то помочь. Позже кто-то накрыл Юдит одеялом, приподнял голову, и она утонула в чем-то мягком и прохладном. Вскоре после этого до нее долетели звуки передвигаемых стульев, звон посуды и льющейся из-под крана воды в кухне. Вскоре она могла разобрать лишь еле слышные прощальные реплики, которыми гости обменивались между собой. Свет постепенно тускнел пока, наконец, не стало совсем темно и не стихли последние звуки. Казалось, свет забрал их с собой.

Перевернувшись на спину, Юдит обнаружила, что находится в кровати в своей спальне. Тот, кто подумал, будто вечеринка закончилась, недооценил ее тонкий слух и не принял в расчет, что сознание Юдит продолжало бодрствовать. Церемониал был ей хорошо знаком. Сначала раздалось тихое шушуканье. Затем в помещении послышались звуки, напоминавшие раскачивающиеся металлические листы, и зазвенели фанфары. Появился главный гость. Но Юдит предвидела подобное развитие событий. Что касалось точности, то на него можно было положиться. Он не забывал про нее никогда. Это он сам ей обещал.

Какое удовольствие слышать его голос. «Эта давка, эта давка, эта давка», — он всегда начинает с этих слов. Тогда в магазине он наступил ей на пятку: «Я знаю, как это может быть адски больно, как это может быть адски больно, как это может быть адски больно». У Юдит сильно заболела голова. Она попробовала обхватить ее руками, но руки не желали подчиняться.

Лежи тихо, Юдит, и закрой глаза! Я тебе кое-что принес в подарок. Он принес ей что-то в подарок. Они сидели вокруг стола, была глубокая ночь. Остальные ушли. Только они вдвоем, только их голоса, их голоса. Угадай, что это. Ей нужно угадывать.

Это звук, какой это звук! Он показался ей знакомым. Он тебе знаком, не так ли, Юдит? Ты рада? — Да, она рада. О, это игра на ветру, это тонкое дребезжащее позвякивание! Палочка на палочке, кристалл на кристалле. Ее самая драгоценная вещь. Из Барселоны. «Надеюсь, не помешал? Надеюсь, не помешал? Надеюсь, не помешал?» — с этими словами он впервые предстал перед ней в магазине. Ты помнишь? Как все начиналось: струящийся свет, палочки кристаллов на ветру, будто падающие звезды пригласили друг друга на танец. Обещание вечности, наша большая любовь. Как она звучала? Как сверкала? Как звучит? Ты слышишь? Громче? Еще громче? Еще звонче? — о, моя голова!

Лежи смирно, Юдит. Закрой глаза! Не открывай! Если ты их откроешь, то спугнешь звездочки света и вытеснишь звук. Если откроешь глаза, то останешься одна, одна в тени, в тени. Все вокруг тебя погрузится в темноту и онемеет. Оставайся. Оставайся со мной. Да, она должна с ним остаться. Плечи Юдит саднили от мощных ударов о края кровати. Она приоткрыла глаза. Ханнес? Где он? Вот черт. Ее голова! Где теперь висит испанская люстра с кристаллами, кто ее купил, и кто ее раскачал, откуда взялись эти звуки? Она ощупью поискала выключатель. Совершенно обычные плафоны пражской люстры зажглись, как им и положено, осветив пустое помещение, в котором не раздавалось ни звука.

Так же на ощупь Юдит прошлепала в гостиную. Ханнес? За столом никого. И вообще он был отставлен в сторону. Все давно ушли. В кухне стопками были сложены вымытые тарелки и горшочки. Все чисто. Юдит вытерла пот со лба. Ноги подрагивали. Нетвердой походкой Юдит прошла к входной двери, открыла ее и включила освещение в подъезде. Там тоже никого, ни послания, ни сигнала, ни мертвого герра Шнайдера — лестничная клетка пуста. Она заперла дверь, с трудом волочась, добрела до кухни, затем заглянула в ванную, наклонилась над раковиной и сунула голову под струю холодной воды, после чего насухо вытерла волосы.