Человек не отсюда - читать онлайн книгу. Автор: Даниил Гранин cтр.№ 41

* * *

— Верите ли вы в Бога?

— Какого? Их больше трехсот.

* * *

— Мечтаю быть натурщицей. Представляешь — сижу голая, меня рисуют десять молодых парней, любуются. Каждый по-своему изображает.

На рынке

В мясном ларьке-сарайчике полутемь. Висит голая лампочка, света ее не хватает. За прилавком мясник — плечистый, пухлый, с широкими рыжими бакенбардами. На голове у него беретик. Покупателей нет, мясо уже распродано, несколько жирных шматков лежат прикрытые пластиком. В углу играет транзистор. За дощатой стеной шумит предвечерний рынок. Мясник жует жвачку, слушает байки рыночного грузчика по прозвищу Куся. Лицо у Куси фиолетовое, испитое, безвольное.

В ларек входит старуха в толстых роговых очках, с плетеной сумкой. Она достает оттуда сверток, разворачивает, там куски мяса.

— Что же вы мне положили, вы извините, помните, я была утром, я же вас просила, мне больному человеку бульон варить.

— Ну и что? — спрашивает мясник.

— Тут одни кости и жилы. А этот кусок подложили тухлый. Понюхайте.

— Вы когда брали?

— Сегодня брала, в десять утра.

— В каких условиях он хранился, откуда я знаю, — говорит мясник. — У меня товар свежий. Смотреть надо было.

— Разве так можно. Я плохо вижу, — женщина обращается к Кусе. — Не разглядела, а дома видно, и цвет у него плохой.

— Бабуся, из костей самый лучший бульон, — говорит Куся.

Старуха вглядывается в него.

— Зачем же вы защищаете. Вы мне замените мясо, а то я жаловаться буду.

— Кому? — интересуется мясник.

— В газету напишу, — неуверенно говорит старуха.

Мясник и Куся смеются.

Старуха держит в руках развернутый пакет с мясом, руки у нее дрожат.

— Значит, на вас управы не найти.

— Слушай, старая, я не люблю жалобщиков, терпеть не могу, со мной надо по-хорошему. — Мясник выдувает изо рта белый пузырь, который растет, растет и лопается. Старуха вздрагивает. Мужчины хохочут.

— Да что ж это такое, — женщина вглядывается, говорит тихо: — Жулье! Что же вы творите. Это ж бесправие.

— Обзываться не надо. За оскорбление вас привлечь можно, — строго говорит мясник. — Обращайтесь в дирекцию рынка. А доказательства у вас есть?

— А это что! — женщина потрясает пакетом, оттуда падают кости, но она уже не обращает внимания. — Гниль! Это же ваше мясо!

Куся хохочет, хлопает себя по бокам.

— Ну, бабка, ты даешь! А кости чьи?

Старуха распрямляется и неожиданно кричит скрипучим сильным голосом:

— Грабители! Совести нет! На ком наживаетесь!

Мясник тоже кричит, Куся забавляется скандалом.

Они не замечают, как в ларек, подпрыгивая, вбегает девочка лет десяти, бледненькая, с портфельчиком в руках, тощие рыжие косички ее повязаны белыми бантами. Услышав крик, она замирает, глаза ее перебегают от старухи к мужчинам.

— Как вы смеете! — вдруг произносит она.

Старуха обрадованно поворачивается к ней.

— А кто ж они? Он не в первый раз. У него и обвес.

— Ты чего мелешь! — встревоженно гаркнул мясник. — А ну давай топай отсюда. Чтоб я тебя не видел.

По тону мясника и по тому, как Куся направился к ней, женщина, что-то учуяв, вглядывается в девочку.

— Никуда я не пойду. Я свое требую, девонька. На, понюхай, что они мне сунули, — она подносит девочке к лицу мясо, — нюхай, нюхай, не нравится?

— Ты что расшумелась? — говорит Куся, берет ее за плечи, подталкивая к выходу.

— Убери руки, бандит! Видишь, что творят? — старуха вцепилась в девочку. — Ты посмотри на них, мы со стариком в минимуме живем, и тут нас… на ком наживаетесь!

Она хватает девочку за руку.

— Частники! Нате, подавитесь своим воровством! — она сует ей в карман свой мокрый сверток. — Хапалы, на, на!

Мясник выбегает из-за прилавка.

— Ты что ж к ребенку лезешь! Ребенок при чем?

— Пусть знает!

— На тебе мяса, бери сколько хочешь. Знаю я вашу публику!

— Не надо мне ничего, — уже исступленно кричит старуха. — Подавись! Подавитесь вы все нашей жизнью ограбленной! — Она замахивается сумкой на девочку, бьет ее, бьет Кусю. Девочка пятится к дверям, открывает их спиной, выбегает.

— Эх вы, женщина, — мать называется, — бросает старухе мясник и выскакивает за дверь.

Он бежит сквозь рыночную толпу, длинный клеенчатый фартук хлопает его по ногам.

— Погоди, Аллочка, стой!.. Подожди.

Народ расступается, не понимая, почему он гонится за девочкой.

— Украла, — догадывается кто-то. — Мясо стащила. У нее из кармана торчит.

Кто-то свистит ей вслед, кто-то кричит невсерьез, озорно:

— Держи ее!

От этих криков девочка мчится не разбирая дороги, лицо у нее слепое, портфельчик она обронила, она бежит через трамвайные пути, машины гудят, пронзительный визг тормозов.

— Остановите ее!

Его не слышно, он задыхается, хрипит.

Девочка сворачивает налево, еще налево, влетает с разбегу в кучу песка на панели, где идут дорожные работы. Падает навзничь, рыдает. Когда отец прибегает сюда, у него уже нету сил, он опускается рядом с нею на песок. Он держится за сердце, потный, испуганный, слышит, как судорожно всхлипывает дочь. Не может ничего сказать ей, так охватило ему сердце.

Встав на колени, девочка замечает в кармане курточки кости, выбрасывает их с ужасом. Ее колотит, слезы возвращаются к ней, она плачет навзрыд, горько, облегченно. Отец не решается прикоснуться к ней и слушать ее плач тоже не может. Слезы и пот мешаются на его одутловатом лице. Они сидят рядышком на куче песка и плачут. Любопытные останавливаются, постояв, молча идут дальше.

* * *

Кажется, Ганди сказал, что прогресс не умножение, а разумное сокращение своих желаний. С тех пор желания умножались и умножались. Мудрость бессильна.

* * *

«Ваш прибор сгорел, защищая свои плавкие предохранители», — так объяснял мне лаборант.

* * *

Курьерша знала нас всех по имени-отчеству и по фамилии, и жен наших знала, и адреса. А мы знали только, что ее зовут Шурочка. И оказалось, что за столько лет никто понятия не имел, как ее фамилия. Когда спросили Лахтину Александру Яковлевну, то мы сказали — такой у нас нет. И вдруг она поднимается и говорит: «Это я».

* * *

Он мечтал сделать у себя в саду пантеон умершим друзьям, всем им поставить камни, памятники с надписями, с эпитафиями.