Созвездие ворона - читать онлайн книгу. Автор: Дмитрий Вересов cтр.№ 19

Через пятнадцать минут, когда он попытался перебраться в кухню, боль стала еще сильнее. Уже было ясно, что само собой не рассосется! Пришлось вызыватъ «скорую». «Скорая» приехала на удивление быстро. По поводу причин травмы Ларин на ходу сочинил версию с нападением в подъезде. Натравливать на Брюшного милицию он не собирался. Толку ведь все равно не будет.

У Ивана оказались сломаны два ребра. В милиции молоденький участковый пообещал во всем разобраться.

— Хотя, как вы понимаете, шансов мало! — сказал он серьезно. — Лиц нападавших вы не запомнили, следов на месте нападения не осталось никаких. Свидетелей нет… Кстати, — он вытащил из ящика стола книжку в глянцевой обложке. На обложке красовалась чья-то бритая, похожая на череп башка, обладатель черепа-башки держал в руке пистолет, которым тыкал в предполагаемого читателя, по соседству изогнулась ослепительная блондинка в смелом наряде. «Золото наших цепей». Ларин вздохнул так, словно книга была неоспоримой уликой его собственного преступления.

— Автограф не дадите? — спросил следователь.

Иван кивнул. Несколько секунд прилаживал ручку в негнущихся пальцах и наконец накатал неразборчивую, как у врача, подпись. Милиционер довольно кивнул.

— Знаете, мне очень приятно, что в моем участке живет своего рода знаменитость. Очень жаль, что не можем вам помочь, но вы же и сами знаете, — он постучал по книге, — преступления без улик не раскрываются…

Иван снова вздохнул. В дверях он столкнулся с молоденькой милиционершей.

— Познакомься, — проворковал участковый, — это Иван Ларин, писатель!

Иван попытался изобразить поклон.

Девушка подошла к столу. Участковый поцеловал ее.

Иван вышел и притворил за собой дверь. В пустом коридоре попался старик, ищущий отдел по обслуживанию ветеранов ВОВ и поэтому тыкавшийся в одни и те же двери. Все оставляло ощущение абсурда, вполне достойного пьесы или хотя бы небольшого рассказа. Вроде «Дьяволиады» Булгакова. К сожалению, контракт Ивана Ларина не предусматривал столь радикального отступления от бандитской тематики. Разве что заметки на полях сделать…

На обратном пути он долго осматривался у подъезда, боясь обнаружить машину Брюшного. Потом столь же долго осматривал сам подъезд, темный и неуютный. Никто не ждал его с побоями. Пока не ждал. Сколько времени пройдет, прежде чем Брюшной снова пожалует в гости, и сможет ли его остановить железная дверь? Над этим Иван не хотел задумываться. Надо жить сегодняшним днем, трезво рассудил он. И, пожалуй, это было последним в этот день его трезвым рассуждением.

Несколько дней прошли, словно в дымке. Холодильник был забит до отказа, литературный процесс застопорился. Иван созерцал в погасшем экране с летящими звездами смутное отражение собственной физиономии. Хорошо, что смутное — видеть себя в зеркале в натуральном виде он не хотел. Чувствовал, что ничего хорошего не увидит.

Ощущение было такое, что он вот-вот впадет в транс. Причем — навсегда. «Ну и пусть, — подумал он. — Жизнь не удалась. Брюшной меня достанет, как пить дать. Женщины разбежались. Взять пистолет и застрелиться, как Маяковскому». Только вот вопрос — было ли это самоубийство или виновата, как обычно, женщина?.. «И узнал я, что горше смерти женщина и что руки ее силки и грешник будет уловлен ей, а праведник спасется!» Или повеситься, как Есенину. Нет, кишка у тебя тонка, Иван Ларин, и выбирать кончину будем соответственно литературным способностям. Может, упиться вусмерть? Только, кажется, и тут облом — спиртное, оно как мед у Винни-Пуха. Вот оно есть, а вот его нет!

Хочу упиться так, чтоб из могилы шел винный дух… Молодец Хайям.

Иван лежал на диване, перелистывал книги из своей библиотеки, не прекращая возлияний. Пытался уйти от реальности сразу двумя способами — для верности. И прочем, где она, эта чертова реальность, кто скажет? Иногда подходил к зеркалу. За стеклянной поверхностью стоял кто-то чужой, заросший, небритый, и дух от него шел тот самый — винный. Как там предки говорили: налей мне зелена вина. А зелено вино — это водка. А красное вино звалось синим. Кажется, у предков были проблемы с различением цветов, дальтонизм! Впрочем, вот некоторые исследователи утверждают, что две тысячи лет назад цветовой спектр, воспринимаемый человеческим глазом, был менее богат. Это Иван почерпнул из одной брошюры, которую прочел в подпитии. Надо чаще пить и больше читать, сделал он мудрый вывод. А то с этими бандюками, книжными и живыми, можно легко превратиться в неандертальца. Как там, в анекдоте известном, — «чукча не читатель, чукча писатель!»

Глупо похихикивая, Иван Ларин подмигивал неопрятному человеку, стоящему по ту сторону зеркала. Человек мрачно улыбался, а иногда и вовсе отворачивался, делая вид, что он здесь не при чем. С той стороны начали заглядывать старые знакомые — мохнатые и голенькие, с куцыми хвостами и длинными. Интересно, что во всех странах алкоголикам видится одно и то же. Вероятно, открывается какое-то особенное зрение, третий глаз пресловутый!

Как всегда, черти были неуловимы. Иногда пытались затеять литературный диспут по поводу прочитанного. Некоторые из чертей напоминали знакомых Ивану критиков. Он всегда подозревал, что у этих ребят есть какое-то особенное хобби! В критиков он бросал чем ни попади, но, к счастью, вскоре перестал — попасть все равно не попадешь, что зря силы тратить.

(1)

Хэмфри Ли Берч прибыл в замок за несколько дней до собрания Капитула.

— Мне кажется, вам совсем необязательно здесь сейчас присутствовать! — заметила Захаржевская.

— Я приехал инкогнито. В крайнем случае, можете выдать меня за своего дворецкого, мое чувство собственного достоинства от этого нисколько не пострадает, — сказал он серьезно.

— О, вы на многое готовы!

— Вы даже не представляете, на сколь многое!

Захаржевская пожала плечами. На самом деле ее беспокоила не столько возможность разоблачения господина Берча, сколько его контроль. В конце концов, все было уже решено заранее и его присутствие только действовало ей на нервы. Задуманная авантюрная комбинация, достойная любого голливудского блокбастера, грозила превратиться в операцию ФБР, а это две большие разницы, как, по слухам, говорят в Одессе.

Но спорить она не стала. Подумала, что неуместно. Отправить господина Берча восвояси было, наверное, вполне возможно, однако она не решилась. Неудобно. Как говорится в уголовных кругах — не по понятиям. К тому же, он внес свой вклад в общее дело…

«Черт бы тебя побрал!» — выругалась она про себя. Вслух же любезно сказала, отвечая на его последнюю фразу:

— Надеюсь, что вам никогда не придется жертвовать слишком многим!

— Есть вещи, ради которых можно отдать даже жизнь!

— Безусловно, — сказала она, не желая выслушивать банальности.

Хэмфри Ли Берч, с одной стороны, был ей симпатичен, с другой — вызывал необъяснимую тревогу. То, что он не отличается принципиальностью и способен на многое ради достижения своих целей, было и так очевидно. Как там пел Карабас-Барабас: «Считайте меня гадким! Да, я готов на гадости! УХ, я готов на гадости! Но лишь бы все захапать к своей великой радости!..»