Полет Ворона - читать онлайн книгу. Автор: Дмитрий Вересов cтр.№ 64

— Предлагаю принять решение со следующей формулировкой: «Развивая и внедряя почин наставничества, рекомендовать товарищу Воронову Виктору Петровичу взять шефство над молодым специалистом Черновой… как ее?.. Еленой Дмитриевной». Кто за? Единогласно.

— При одном воздержавшемся, — мрачно сказал Воронов.

— Выручай, Петрович, кроме тебя некому! — жалобно сказал Кузин.

— С тебя бутылка.

— Согласен. — Кузин печально вздохнул. В устах Воронова последняя фраза означала нечто совсем иное, нежели в устах любого другого русского мужчины. Из своих заграничных поездок Виктор Петрович привез два серьезных увлечения — большим теннисом и шотландским виски. Прочее спиртное он перестал признавать, за «товарищескими чаями», если виски не было в наличии, он ограничивался чаем в буквальном смысле слова. В гости к хорошо знакомым людям он неизменно приносил с собой бутылку «Белой Лошади», ставил ее прямо перед собой, выпивал две-три рюмочки по возможности со льдом, а остальное уносил. Собравшимся это бывало несколько обидно, но Воронову прощали — привыкли, а к тому же во всех других отношениях это такой замечательный, незаменимый человек!

Третьего января, ровно в девять ноль-ноль, дверь раскрылась, и в отдел вошла бледная, стройная светловолосая девушка с огромными прозрачными и безжизненными глазами.

— Здравствуйте, — ровным тихим голосом сказала она — Мне нужен товарищ Кузин.

В жарко натопленной комнате как будто повеяло холодом.

— Я Кузин, — виновато пискнул начальник отдела, словно винясь в каком-то позорном проступке.

— Здравствуйте, Александр Иванович. Я Елена Чернова. Меня направили в ваш отдел. Вот мое заявление.

С каждой фразой она на шаг приближалась к столу Кузина. И с каждым ее шагом Кузин как будто убывал в росте сантиметров на пять. Он протянул дрожащую руку к заявлению, уронил его себе на стол и лишь после этого нашел в себе силы заглянуть в эти пустые глаза и выдавить из себя:

— Очень приятно… Я… мы… Виктор Петрович! — не выдержал он наконец и с мольбой посмотрел на Воронова.

Воронов встал из-за своего стола и решительно шагнул навстречу Елене.

— Здравствуйте, Елена Дмитриевна. Я Воронов Виктор Петрович, заместитель начальника отдела. Разрешите показать вам ваш рабочий стол и ввести в курс дела…

Он подвел ее в крайнему, свободному столу, показал ей на стул, а сам уселся на другой, выдернув его из-под привставшей Гали.

Он говорил ровно, четко, по-деловому. Она слушала, сидя прямо, как натянутая струна, иногда что-то записывала в блокнот и почти не сводила с Воронова серых застывших глаз.

Остальные склонились за своими столами, шурша бумагами, скрипя ручками, давя на клавиши калькуляторов. Гамара прямо-таки прикипела к единственному в кабинете кульману — своей вотчине. И все же каждый украдкой бросал взгляд в край кабинета, на эту странную новую сотрудницу.

Одета безукоризненно — дорогой и скромный деловой пиджак, юбка-миди без единой морщиночки. Аккуратная стрижка. Красивое лицо с правильными застывшими чертами. Ровный тихий голос. Мертвые глаза.

Утопленница, снежная королева. Истеричка с наганом под юбкой. Обкомовская сексотка. Сучка.

Негромко и четко она задала несколько очень дельных вопросов, вновь записала что-то в свой блокнотик, взяла предложенную Вороновым стопку листов с формулами и расчетами и погрузилась в работу. Заглянула в его поросячьи глазки и там прочла эту краткую характеристику — сучка.

Короче говоря, дебют состоялся.

В тот день она ехала домой, трясясь в переполненном вагоне метро, и напряженно думала: «Что же это? Что со мной происходит?»

Одним из проявлений ее болезни было то, что, кроме матери и отчасти отца, брата и двух-трех врачей, которые занимались с нею постоянно, люди для нее перестали существовать. Нет, она, конечно, воспринимала их существование органами чувств, разумом, различала внешность, черты характера, запоминала и не путала имена, даже составляла о каждом определенное мнение, подчас очень верное и хлесткое, и могла эти мнения сопоставлять. Но это ровным счетом ничего не значило. Все они были для нее объемными движущимися картинами, сильмулякрами, подобиями, лишенными смысла и содержания. Испытывать по их поводу какие-то эмоции — она просто не могла понять, что это такое.

И вот сегодня, впервые оказавшись в этой конторе, где теперь будет работать, она, как всегда равнодушно, зафиксировала в сознании шесть подобий, с которыми теперь предстоит встречаться каждый день.

Начальник — хитрый пропойца завскладовского типа. Галя — истеричная баба, не умеющая делать макияж и пользоваться дезодорантами.

Света — коровистая баба, махнувшая на себя рукой. Тамара — невезучая баба, мечтающая о мужике. Хорольская — ископаемое с больной печенью и ревматизмом.

Ну и что? А вот и не ну и что, потому что еще есть Воронов — гладкий, ухоженный хам, мнящий себя воспитанным, деловым человеком, джентльменом. Чего не отнимешь, одет с иголочки, держится безупречно, ни одного прокола, но что быдло — ясно без слов, достаточно на харю взглянуть. Рожа! Ненавижу его! Ненавижу? Что же это? У меня появилось чувство, чувство к человеку?.. Господи, как я его ненавижу!

Когда нет чувств, скрывать их нет надобности. Когда они есть, жизнь становится труднее, но интереснее.

Оставаясь на службе все такой же холодно-отрешенной, Елена исподволь, по крупицам, набиралась знаний и впечатлений о предмете своего чувства.

Природа сыграла с ним недобрую шутку: на тело Аполлона налепила голову Ивана-дурака. Нет, не Иванушки, лукавого и смазливого, а именно Ивана — тупого, топорного, обиженного Богом и жизнью, озлобленного. Странно при этом, что никакой озлобленности, уязвленной ущербности Елена за ним не замечала. Значит, таится или сам не осознает. Бывает.

Опрятен, следит за собой. На фоне неряхи Кузина и поразительно бездарных по этой части бальзаковских баб — высший класс. Аккуратен. Исполнителен. Держит слово. На его столе всегда полный порядок, бумажка к бумажке. Чище только на столе самой Елены. Опять же, на фоне остальных — играем в одной лиге? Интересно.

Не женат в свои без двух лет сорок. Импотент? Гомик? Не похоже. Впрочем, если всю жизнь его окружали бабы типа отдельских, то ничего удивительного. Тут Елена его понимает.

Обеспечен. Автомобиль, хорошая дача, чеки. Живет с матерью. Из любви или на отдельный кооператив пока не набрал?

Пристрастия, слабости? Пожалуй, нет, хотя обожает виски и теннис. Примем к сведению. Со временем узнаем побольше, и тогда… А что, собственно, тогда? Тогда и посмотрим. Берегись, Воронов!

Между тем жизнь в отделе входила в привычную колею. Бабы первыми смекнули, что высокомерная отстраненность Елены, ее подчеркнутая элегантность и безошибочная четкость в работе — это не против них, а мимо них, стали потихоньку раскрепощаться — пить чай с пирожными в кабинете, появляться лохматыми, в привычной затрапезе, опаздывать с обеденного перерыва, судачить обо всякой всячине в присутствии Елены. Потом и вовсе стали убегать с утра по магазинам или не возвращаться обеденного перерыва. Через некоторое время осмелел Кузин. Стал приходить и помятым, и небритым, и даже чуть похмелившись перед работой. И не горбатился столом, изображая ретивого начальника — живой пример для подчиненных. А она все так же смотрела мимо них своими пустыми глазищами, существуя в своем параллельном мире: я здесь, но меня здесь нет.