Возвращение в Москву - читать онлайн книгу. Автор: Дмитрий Вересов cтр.№ 11

– Юлька!

– Юрочка, милый, остается только смеяться, но, упаси господи, не публично – с дерьмом съедят и не поморщатся. Вот смотри: сейчас уже двинемся. Я же говорю: что такое Муся?

– А что такое Муся?

– Муся Парвениди, конечно же, – недоуменно объяснила Юлька, как будто все на свете должны знать Мусю Парвениди, как будто она вторая Жанна д'Арк, или мать Тереза, или Индира Ганди, или хотя бы знаменитая негритянская экстремистка семидесятых годов Анджела Дэвис. Хотя что-то такое из телевизора смутно вспоминается… Но совсем уж смутно.

– Понятия не имею, кто такая Муся Парвениди, – решаюсь признаться. – Эстрадная звезда? Или что-то вроде Хакамады?

– ???!!!

Мимика у Юльки всегда была выразительной, как у дворовой шпаны, но тут добавилось и жизненного опыта, и светского лоску. Ах какой театр! Юлька, я люблю тебя.

– Как можно не знать? – изображая священный ужас и благоговение, сдавленно шепчет она, и глаза у нее делаются будто блюдца с шоколадной конфетой посредине. – Ты и вправду не знаешь Муси Парвениди, Юрочка? Кого тогда ты вообще знаешь, дикарь ты наш?

– Юлька, да ну тебя.

– Ты и вправду не знаешь нашей Муси? – не унимается Юлька. – Нашей непревзойденной Муси, которая два раза в год звездит под чужую фанеру и не стесняется брать за такое удивительное представление пятнадцать-двадцать тысяч баксов? И столько же за ночь, проведенную с ней? Тоже, говорят, в своем роде представление. Тоже, говорят, несколько фанерное. Ты не знаешь Муси Парвениди, затусованной до корней ее крашеных волос, если это не парик, конечно? Муси Парвениди, родной дочери самого Пипы Горшкова?!

– Какого Пипы?! – ошарашен я.

– О-о-о! – стонет Юлька, задыхается от смеха и велит красному, как огнетушитель, и, судя по издаваемым звукам, с пеной под носом, но со спины кажущемуся невозмутимым Никите Спартаковичу: – Поехали, Никита Спартакович! Похоронное шествие, кажется, иссякло. И не хрюкайте под нос, смейтесь на здоровье. – Потом объясняет: – Неважно, какого Пипы, Юрочка. Ну, Горшкова. Дело в том, что никто на свете не знает, что это за зверь такой на самом деле. Знаменитость, и все. Пузырь земли, как многие нынешние. Из ниоткуда. Впрочем, слухи о нем ходят довольно страшные. У-у-у!

– Слухи? Страшные слухи о человеке с таким именем?

– Ну да. Имя-то он, кстати, может позволить себе любое, даже самое непристойное, и будьте добры, приветствуйте. Потому что, говорят, у него огромная картотека, досье на всех заметных и даже мало-мальски заметных, и даже просто случайных людей. Этим и живет наш Пипа.

– Шантажом?

– Ты по-провинциальному прямолинеен, Юрочка. Но прав по сути. Вот именно, шантажом. Я его встречала в свете два-три раза. Приятнейший человек, очень похож на моего Никиту Спартаковича. Вам бы, Никита Спартакович, темненький паричок и вислые усы приклеить, в ухо вдеть серьгу, ну вылитый Пипа будете. Вы, случайно, не он?

– Нет, – замечаю себе под нос, – Никита Спартакович не Пипа, он коррумпированный мэр Тетерина. Юлька, а почему, собственно, он Горшков, а она Парвениди?

– Потому что не бывает на эстраде и на глянцевых страницах Горшковых, Огурцовых, Парнокопытченко и Сосюков с Перекакиными. Не гламурненько сие. Поэтому Муся сходила замуж за Андрона Парвениди, владельца сети казино, а потом развелась с папашиной помощью. И отслюнила при разводе энное количество пиастров и бриллиантовое приданое… и фамилию. По-русски звучит ничего себе. Но если бы Муся языки учила или хотя бы просто книжки читала, она бы задумалась, не соотносится ли «Парвениди» с «парвеню». [1] Хотя, конечно, Андроновы денежки окупают любые лингвистические казусы. Да и репутация ее папеньки такова, что никто не решится просветить Мусю по поводу ее благоприобретенной фамилии.

– Слушай, так его же убьют, этого Пипу. Всенепременно.

– Глупости, Юра. Пипа, он вроде дополнительной – частной – налоговой полиции. И будет жить, пока делится с кем положено. Полагаю, что он иногда и дотации получает, бонусы, премиальные, так сказать, помимо хорошенького процента от своей деятельности. Есть, видишь ли, нужда в таком Пипе. На то и щука в реке, чтобы карась не… зажрался. И знал свое карасиное место. Иначе непорядок, иначе система заглючит. Хотя ты прав, рано или поздно кто-нибудь сочтет, что Пипа слишком много знает, и тогда… Тогда найдется для нашего мытаря осиновый кол, бомба-то в автомобиле вряд ли поможет… Впрочем, ему на смену тут же найдется другой. Мало ли в Московии мытарей? Да как в Бразилии диких обезьян. И что-то мне кажется, что ни один не собирается бросать казну и делаться святым апостолом.

Юльке очень горько почему-то. Даже крохотные морщинки задрожали у ее закатных губ. Глаза потемнели до черноты, а брови ее, два соболя, сбежались нос к носу утешать друг друга.

– Юлька?

– А ну их всех, Юра. Смотри, уже Одинцово.

И правда. Одинцово, Никольское. Вот почти и приехали. Машина на малой скорости пробирается меж глухими заборами. Долго-долго пробирается.

– Заборы, Юлька.

Надо же, лабиринт какой. Раньше не было. Раньше все насквозь светилось.

– Что поделаешь? Заборы. У нас тоже забор. Зато все остальное почти не изменилось. Все тот же дом из потемневших старых срубов, толстенные бревна. Когда поселок начинался, разбирали старые срубы и строили из них. Наверное, у нас один из последних старинных деревянных домов, остальные перестроили, возвели палаты каменные.

– Юлька, а как же ты, и без каменных палат?

– У меня есть и каменные, а как же? Резиденция в стиле северного барокко на Истре. А здесь, на Николиной Горе, заповедник. Не трону, пока не рухнет само, пока уже никакие реставрации не помогут. Пусть этот дом считают причудой миллионерши. Я люблю его таким, какой он есть. И поклоняюсь колодцу. Папа рассказывал, что вырыли колодец по указанию такого специального человека, Силантия, который бродил по этим местам и показывал, где рыть колодцы. А потом, когда выроют и вода прибудет, он воду то ли благословлял, то ли заговаривал на долгую жизнь. «Гори звезда, из недр земных, гори, сияй из вод бездоных…», и я забыла, что там дальше. Считалось особенно удачным, если в колодце ночью звезда отражалась.

– В нашем отражалась?

– Не знаю. Но колодец мы время от времени чистим, несмотря на то что воду почти сразу же подвели в дом. А колодезные звезды, говорят, видятся не всем. Мне – так нет.

– Он же под крышей, Юлька! Колодец-то. Я вспомнил.

– Ох, в самом деле! – смеется она. – Какие там звезды! Но я, признаться, и в лужах-то звезд не видела. Хотя есть звезды и, на мой взгляд, лучше всяких там небесных и колодезных: сейчас цветут астры и георгины. Ты их любил, помнишь?

– Не помню, чтобы так уж любил.

– Любил, – настаивает Юлька, – только скрывал почему-то. Юрий – Георгий. Георгий Победоносец, – опять смеется Юлька. – Георгий – победитель исчадия преисподней. Или кого там на самом деле? Георгины – твои цветы.