Унесенная ветром - читать онлайн книгу. Автор: Дмитрий Вересов cтр.№ 62

Благодарил Таштемир Аллаха за то, что послал ему в сыновья не только славного джигита, но чистую душу, не испорченную ложными учениями, не замутненную ересью и неправдой. Чистый кувшин просто и быстро наполнить живой водой из святого источника.

Халид тянулся к знаниям, перенимал нехитрую науку суровой жизни горцев, на лету схватывал язык вайнахов, обычаи предков быстро становились его законами, даже причудливая вязь Корана словно раздвигала свои хитросплетения и пропускала его в дивный сад райской, праведной жизни. Таштемиру порой казалось, что сын его Халид просто был похищен джиннами, долго томился у них в рабстве, а теперь вот вернулся на землю предков — Даймохк. Халид вспоминал все, что любил когда-то, чем жила его душа помимо его телесной воли. Надо только помочь ему вспомнить, и скоро в горах все услышат о сыне Таштемира, воине, охотнике, праведнике и мудреце.

Как-то Фатима призналась Таштемиру, что любит Халида больше, чем своих погибших сыновей.

Таштемир усмехнулся, подумав про себя, что те дети не целовали ее высохшую от времени грудь. Но и сам вынужден был признать, что новый их сын был радостью и надеждой ему в последние дни уходящей, как сквозь пальцы, жизни. Жизни, которой осталось всего ничего на старой, немощной ладони. Дрожит ладонь, и падают последние песчинки.

Старик прятал радость и чувство позднего счастья в свою седую бороду, когда Халид просыпался на рассвете. Выходил на свет божий и, задрав голову к такому близкому в горах небу, кричал что-то Аллаху, прочищая свою молодую глотку и не проснувшуюся душу. Еще не умея молиться, он кричал простые чеченские слова, словно это и были суры Корана.

— Малх — солнце, Машар — мир, Безам — любовь, Бепиг — хлеб, Нана — мать, Да — отец!

Когда Таштемир слышал слово «да», он становился особенно счастлив. Так счастлив, что тут же выдумывал себе какую-нибудь заботу, отдаленно напоминавшую беду и невзгоду, чтобы не накликать завистливого шайтана. Тот только и ждет момента, прячется за кустом своей любимой ягоды — кизила, дует на них, чтобы скорей они наливались кровавым соком, и вдыхает звериными ноздрями дым счастливых очагов. Сотрясается его мохнатое тело от большого счастья, и спешит он наслать горе в добрый дом.

Потому нельзя так радоваться. Забыл вот Халид вчера девяносто девять прекрасных имен Аллаха. Назвал только восемьдесят два, да и то нетвердо. Разве можно этому радоваться. В песне старинной, любимой песне Таштемира выучил только начало:

Был бы у тебя конь, Бейбулат,

Улетел бы ты как на крыльях.

Была бы у тебя шашка, Бейбулат,

Ты бы вырыл ею могилу своим врагам

Висит моя рука, как пустое стремя,

Шашку мою, Терс маймал, поднял счастливый враг.

Сегодня его день, сегодня удача заткнута им за пояс…

Что же дальше? Разве можно петь песню, если не знаешь ее слов? Чему может она научить, как получить от легендарного Бейбулата урок мужества, если не знать всей песни? Где же тут счастье и довольство…

Бепиг, Нана, Да….

Таштемир узнал от Халида, что русское слово, означавшее согласие, звучит так же, как отец по-чеченски. Значит, это действительно хорошее слово, если в разных языках обозначает самое главное. Сбылись ли твои старческие мечты, да? Да… Да, Отец наш небесный…

Старик радовался, видя, что сын его каждое утро заново открывает себе этот мир, грандиозный замысел Аллаха.

Пей, мой мальчик, это беспредельно разлитое вино! Постигни этот мир, как он есть, без покровов. Ибо только косный ум натыкается на покровы. Научись смотреть не очами, дышать не устами. Ощути всепроницающую пустоту. Но это есть великая тайна. Тут не следует спешить. Таштемир теперь подождет умирать и многое тебе еще должен поведать об этой жизни, явной и сокрытой за оболочкой вещей. Великая тайна…

Халид побывал уже в двух сражениях с русскими. В первом их отряд попал в казачью засаду. Только трое джигитов ушли живыми, в их числе и Халид. Аллах сохранил ему жизнь и продлил счастье старых Таштемира и Фатимы. Во втором же бою, когда пуля урусов сразила Аслан-бека и чеченцы бежали, как трусы, бросив его мертвое тело на поругание гяурам, Халид перед цепью русских солдат закинул его на седло. У русы стреляли, но их пули не были страшны его сыну. Одна из них даже про била шапку, но что такое пробитая шапка? Это знак воинского достоинства, боевой удачи. Воин в пробитой шапке долго живет, трудно его застрелить, пули боятся его, обходят стороной.

Что вспоминать о воинской удаче, если на склоне еще не скошена трава? Какая удача, если не будет накормлен боевой конь? Ведь воинская удача за хвост его цепляется. Один уже Таштемир не мог идти косить над пропастью, а с Халидом он бы пошел на покос и над самой адской бездной.

Отец и сын покинули аул на рассвете и шли по грудь в утреннем тумане. Первым шел Таштемир, за ним Халид. Старик нес только орудия мирного труда, молодой — вместе с мирным и боевое оружие.

Шли они долго и всю дорогу молчали, а когда пришли и сели на зеленом козырьке, орлиным клювом зависшим над пропастью, чтобы старый и непривыкший к горам отдохнули, Халид спросил:

— Скажи, отец, разве любовь сильнее всего на свете? Почему от нее не убежать, не скрыться? Почему она преследует человека, даже если он сменил имя, родину, веру и душу? Что ей надо от человека, если она чужая ему, если он знать ее не желает, если она ему — гяур?

— Понимаю тебя, — морщины побежали по лицу Таштемира, как волны. — Старая змеиная кожа тащится за тобой по земле и мешает ползти. Понимаю. И ты думаешь, что это только один кожаный чулок, который тебе предстоит сбросить на своем долгом пути? Ты живешь в горной стране очень мало дней, поэтому ощутил пока только неудобство и беспокойство, потому что душа твоя вдруг поняла, что видел а в долине только ложь и обман. То, что ты называешь любовью, великое чувство, сияющее в недоступной вышине, как горная седая вершина, смешана там внизу, на земле, с темным и ничтожным. Поэтому душа твоя полна беспокойства, недоумения, ощущает себя обманутой. Она права, но это скоро пройдет. Тебе нужно понять истинный смысл еще очень многих понятий: доброта, мужество, справедливость… Постигнув их истинный, чистый смысл, восприняв их душой, ты поднимешься только на первую высоту, самую простую.

— Сколько же всего таких вершин?

— Немного. Всего три. Но, восходя на новую, ты будешь должен с болью оставлять твердую почву уже покоренной вершины и идти по опасной круче, когда камни вырываются из-под ног, а холодное дыхание неба отмораживает твои легкие. Таков истинный путь.

— И что же на самой последней вершине, отец? Что я там найду? Кого я там встречу?

Старик не ответил, только отер лицо сухой рукой, на которой, как на карте, были видны все ее внутренние реки, дороги, горные хребты.

— Ты не хочешь отвечать или не знаешь? — спросил Халид. — Или ты считаешь меня не готовым к такому знанию? Хорошо, не говори. Я сам попробую тебе сказать. На последней вершине я встречу… Аллаха.