Заезд на выживание - читать онлайн книгу. Автор: Дик Фрэнсис cтр.№ 4

И вот я прошел туда вполне твердой походкой и стоял теперь на коротко подстриженной травке рядом со своим тренером, Полом Ньюингтоном.

Первую свою лошадь я приобрел пятнадцать лет назад, тогда Пол имел репутацию «хоть и молодого, но весьма перспективного тренера». Теперь же о нем отзывались как о человеке, так и не использовавшем весь свой потенциал. Он был родом из Йоркшира, но годам к тридцати переехал на юг, где должен был заменить одного из «грандов» скачек, пожилого тренера, вынужденного отойти от дел по болезни. Уже не молодой и не перспективный, он опасался вылететь вовсе и цеплялся за работу из последних сил. Его уроки стоили дешевле, чем у других тренеров, но мне нравился этот человек, и впечатление от тренировок с ним оставалось самое положительное. За несколько лет он научил меня тонкостям и премудростям стипль-чеза на гунтерах, что позволило мне благополучно преодолеть несколько сот миль и тысячи препятствий. Пусть эта выступления в большинстве своем не были столь зрелищны, как того хотелось, зато они отличались завидной стабильностью. А сам я почти всегда оставался в каком-то шаге от победы.

— Думаю, ты легко справишься с этой оравой, — заметил Пол, указывая рукой на группу жокеев-любителей и лошадей на круге. — А этот, глядите-ка, прямо из штанов норовит выпрыгнуть. Все равно не поможет. Мне не нравились предсказания с победным оттенком. Даже представляя сторону защиты в суде, я почти всегда был пессимистично настроен относительно шансов своего клиента. Ведь тем неожиданнее и радостнее становится победа. А в случае проигрыша разочарование меньше.

— Надеюсь, что так, — ответил я. А напряжение все нарастало. И вот пронзительно брякнул колокольчик, призывая жокеев в седла.

Пол помог мне взобраться на мою гордость и радость. Сэндмен был одной из лучших лошадок, которыми я когда-либо владел. Пол купил для меня этого мерина-восьмилетку с весьма запутанным происхождением и скромными результатами в скачках с барьерами. Но уверял, что Сэндмен еще себя покажет. И оказался прав. Вместе с ним мы выиграли восемь скачек, еще пять Сэндмен выиграл без меня, с другим жокеем, в том числе и последние мартовские соревнования в Челтенхеме.

То было наше первое с ним выступление после летних каникул. Первого января моему любимцу должно было исполниться тринадцать, а потому закат его карьеры был близок. Мы с Полом планировали принять участие еще в двух скачках перед следующим фестивалем в Челтенхеме, где надеялись повторить успех.

Со стипль-чезом меня впервые познакомил дядя Билл. Он доводился младшим братом моей маме, и ему тогда было двадцать с небольшим, а сам я был двенадцатилетним мальчишкой. Биллу разрешили забрать меня на день, при условии, чтоб он «не спускал с ребенка глаз». Я тогда гостил у дедушки с бабушкой — папа с мамой отправились отдыхать в Южную Америку.

И вот я радостно забрался на переднее сиденье любимого автомобиля дяди Билла — «Эм-Джи Миджет» [4] с откидным верхом, и мы покатили в сторону южного побережья, планируя провести долгий день в Уортинге, в Западном Суссексе.

Втайне от меня и своих строгих родителей дядя Билл вовсе не собирался весь день таскать малолетнего племянника по каменистым пляжам Уортинга или гулять с ним по элегантному пирсу в викторианском стиле, где меня ждали приличествующие возрасту увеселения. Вместо этого мы проехали еще пятнадцать миль к западу до ипподрома Фонтвелл-парк, где и зародилась у меня настоящая страсть к скачкам с препятствиями.

Почти на каждом ипподроме Британии зрители могут стоять в непосредственной близи от изгороди — ни с чем не сравнимое ощущение, когда мимо тебя проносятся на огромной скорости животные весом до полутонны, и отделяет тебя от них искусно сплетенная и плотная изгородь из березовых прутьев; когда ты отчетливо слышишь стук копыт по дерну, чувствуешь, как дрожит земля, и ощущаешь себя непосредственным участником скачек. Но в Фонтвелле ипподром имеет очертания восьмерки, и между прыжками, которые происходят вблизи точки пересечения двух гигантских нолей, из которых она состоит, ты можешь перебегать по кругу раз шесть за время трехмильной гонки, чтоб разглядеть все как можно лучше.

И вот дядя Билл и я на протяжении почти всего дня только и занимались тем, что перебегали по траве от изгороди к изгороди. К концу этого дня я уже твердо знал, что непременно хочу стать одним из тех храбрых парней в разноцветных шелковых ветровках, которые бесстрашно пришпоривают своих лошадей, заставляют их взлетать в прыжке на скорости тридцать миль в час, надеясь на крепкие ноги породистого скакуна и свою удачу.

Я был настолько очарован увиденным, что на протяжении недель не мог думать ни о чем другом и умолял дядю снова взять меня с собой на ипподром, как только отделаюсь от таких нудных занятий, как хождение в школу и зубрежка уроков.

И вот я напросился на местный конезавод и вскоре научился если не объезжать лошадей, то довольно сносно держаться в седле и на большой скорости брать препятствия. Напрасно мой тренер учил меня держать спину прямо, опустив пятки. Однако я научился привставать в стременах и нагибаться к холке лошади — эти движения я подсмотрел у профессиональных жокеев.

Ко времени, когда мне исполнилось семнадцать и я смог водить машину, я уже разъезжал по окрестностям, не боясь заблудиться. Сказать по правде, географию я учил не по карте, а по расположению ипподромов. Возможно, я бы и испытал затруднения по пути в Бирмингем, Манчестер или Лидс, но зато безошибочно мог определить кратчайший маршрут от Челтенхема до Бангор-он-Ди или от Маркет-Рейзен до Эйнтри.

Сколь ни прискорбно, но к тому времени я уже осознал, что зарабатывать на жизнь скачками не получится. Несмотря на все усилия и страдания, стоические отказы от обедов в школе, я был высоким и уже в юном возрасте весил слишком много, чтоб стать профессиональным жокеем. К тому же я проявлял ярко выраженные способности к гуманитарным наукам, и отец планировал для меня карьеру адвоката. Это он решил, что я должен окончить тот же колледж при Лондонском университете, что и он свое время, а затем поступить в Юридический колледж в Гилдфорде. Ну а затем меня ждала та же адвокатская контора на заштатной улице города, в которой сам отец проработал тридцать лет. Как и он, я должен был проводить жизнь, оформляя передачу собственности из рук продавца в руки покупателя, составляя завещания и посмертные распоряжения, разрубая узы неудавшихся браков на юго-западной окраине Лондона. При одной мысли о том, какая скучная жизнь меня ждет, я приходил в ужас.

Мне исполнился двадцать один год, вскоре я должен был получить степень бакалавра юридических наук, и тут моя дорогая матушка проиграла долгое сражение против лейкемии. Смерть ее не стала для меня неожиданностью, мама прожила куда дольше, чем предполагали мы и врачи, но, возможно, впервые это событие заставило меня всерьез задуматься о хрупкости и бренности человеческой жизни. Она умерла в день своего рождения, ей исполнялось сорок девять. И не было никакого торта со свечами, никто не пел «С днем рожденья тебя». Лишь слезы и отчаяние. Целое море слез.