Дикие лошади - читать онлайн книгу. Автор: Дик Фрэнсис cтр.№ 20

— Прочитай «Ежедневный барабанный бой», страница шестнадцатая, колонка сенсаций, озаглавленная «Жар со звезд». Нэш и я едем на состязания. Беру с собой мобильный телефон.

В комнате Говарда Тайлера звонил и звонил телефон, но никто не брал трубку.

Я в рекордно короткое время принял душ, оделся, как подобает для ленча у распорядителей скачек, и спустился в холл, чтобы задать несколько вопросов доброй душе за конторкой дежурной по регистрации.

— Мистера Тайлера нет, — подтвердила она. — Он ушел.

— Когда он ушел?

— Недавно, — ответила она. — Он взял газету с журнального столика и прошел в столовую на завтрак, как обычно. Так мило, что он остановился здесь, и мистер Рурк тоже, мы едва можем поверить в это… Затем мистер Тайлер выбежал из столовой пять минут спустя — он даже не позавтракал — поднялся наверх и ушел, забрав чемодан и сказав, что не знает, когда вернется. — Она выглядела встревоженной. — Я не спросила его об оплате. Я надеюсь, что не сделала ничего неправильного, — понимаю, что все счета будут предъявлены кинокомпании.

— Не тревожьтесь об этом, — успокоил я ее. — Мистер Тайлер не говорил, куда он отбывает?

Конечно, он не сказал. Он был в сильном волнении. Дежурная спросила его, не заболел ли он, но он не ответил. Он забрал газету с собой, однако у персонала была другая. Они все прочитали колонку. Дежурная сочла, что лучше показать ее мистеру Рурку.

— Что будет, как вы думаете? — спросил Нэш, готовый отправиться на скачки, выслушав повторение рассказа дежурной.

— Кратко говоря, мы сбросим Говарда с наших плеч.

Мы вышли из отеля, сели в «Роллс-Ройс» и поехали туда, где ждал нас вертолет.

— Я подам в суд на ублюдка, — яростно выговорил Нэш, пристегиваясь, — сказавшего, что я сожалею о своей причастности.

— А вы?..

— Что — я?

— Говорили это?

— Черт побери, Томас! Я сказал, что сожалею о том, что не остался дома со своей женой. И только один раз. А сейчас не жалею об этом.

— Она могла бы поехать с вами.

Он пожал плечами. Мы оба знали, почему его жена осталась дома: тяжелая беременность на четвертом месяце, с осложнениями. Она досадовала на него за то, что он согласился ехать в Ньюмаркет. Он слишком уж громко извинялся.

— А что касается того дерьма, которое я якобы сказал о вас лично…

— Говард вложил в ваши уста свои собственные слова, — прервал я его.

— Забудьте это.

Вертолет оторвался от ньюмаркетской земли и, описав круг, взял курс на северо-запад.

Как бы небрежно я ни сказал: «забудьте это», у меня было неутешительное подозрение, что кинокомпания, наш источник финансов, обрушится на меня, как отряд линчевателей, намереваясь повесить на первом же суку. Любой запашок, приставший к объекту их вложений, заставлял их немедленно избавляться от этого объекта. О'Хара должен будет выкинуть меня вон; быть может, он даже хочет этого.

Прощай, карьера, думал я. Это было прекрасно, пока это длилось. Я не мог поверить в то, что произошло.

Со стороны Говарда было благоразумно убраться за пределы досягаемости моих кулаков. Я мог бы убить его. Но пока спокойно сидел в вертолете, смотрел на линкольнширский пейзаж, проплывающий внизу, и чувствовал, как желудок скручивает тошнота.

Я понимал, что всегда самой нелюбимой персоной при создании любого фильма является режиссер. Режиссер заставляет людей делать вещи, которые они считают ненужными, нелепыми, неправильными. Режиссер требует от актеров слишком многого и игнорирует их хорошо продуманную интерпретацию ролей. Режиссер никогда не бывает довольным, он тратит время на пустяки, загоняет всех до смерти, не обращает внимания на оскорбленные чувства, не делает скидок на технические трудности, ожидает невозможного, кричит на людей.

Но, с другой стороны, я также понимал, что от режиссера требуется всеохватывающий взгляд на работу в ее развитии, пусть даже детали изменяются в ходе дела. Режиссер должен стараться привнести это видение в создаваемую на экране жизнь. Излишнее сочувствие и снисходительность к съемочной группе только вредят, нерешительность влечет за собой потерю денег, а бесхарактерность лишает проект управления. Успех в кино достигается проведением политики твердой руки.

Моей натуре больше соответствовали уговоры, нежели людоедские замашки, но иногда, как в случае с Говардом, когда уговоры не помогали, наружу вылезал людоед. Я также знал, что именно этого ожидал и фактически требовал от меня О'Хара. Пользуйтесь своей властью, говорил он.

Теперь уже все работающие над фильмом прочли заметку в «Барабанном бое». И еще половина Ньюмаркета. Даже если О'Хара оставит меня на должности, работать мне будет трудно, почти невозможно, ведь весь мой авторитет пропал. Но если придется, я буду бороться за его восстановление.

Вертолет приземлился у донкастерского финишного столба, где уже ждала официальная делегация, чтобы воздать Нэшу должные почести и проводить его к высшим чинам. Когда я спрыгнул на траву вслед за ним, мой мобильный телефон зажужжал, и я сказал Нэшу, чтобы он шел вперед, а я присоединюсь к нему, поговорив с О'Харой, если это действительно звонит О'Хара.

Нэш пристально посмотрел на меня и попросил встречающих подождать.

Я ответил на вызов:

— Томас слушает.

— Томас! — О'Хара буквально кричал. — Где ты? — Нэш, должно быть, услышав, как он вопил, вздрогнул.

— Донкастерский ипподром.

— Мне звонили из Голливуда. Там еще нет пяти утра, но компания уже в ярости. Кто-то позвонил им, а потом послал факс из «Барабанного боя».

Я тупо переспросил:

— Факс?

— Факс, — подтвердил он.

— Кто его послал?

— Босс, с которым я говорил, не сказал.

Я сглотнул ком в горле. Сердце мое выпрыгивало из груди. Рука, в которой я держал телефон, заметно подрагивала. Надо успокоиться, подумал я.

— С кем говорил Тайлер? — гневно спросил О'Хара.

— Я не знаю.

— Не знаешь?

— Нет. Он жаловался любому, кто готов был слушать. Он даже мог не знать, что плачется журналисту — если кто-нибудь вообще знает журналистов.

— Что он сказал об этом?

— Он сбежал в ту же минуту, как увидел газету. Никто не знает, куда он отбыл.

— Я звонил на его домашний номер! — заорал О'Хара. — Там сказали, что он в Ньюмаркете.

— Скорее уж на Луне.

— Босс, с которым я говорил, хочет получить твою голову.

Вот оно, подумал я, онемев, и я не мог придумать, что сказать. Мне нужно было страстно молить о прощении. Но я молчал.

— Ты здесь, Томас?