Трудно украсть бога - читать онлайн книгу. Автор: Николай Леонов, Алексей Макеев cтр.№ 27

Почему его не оставят в покое? Чем он заслужил это? В конце концов, кто и зачем там стучит? Так хотелось просто уснуть, отпустить себя в эту заманчивую тьму, где не нужно действовать, думать, принимать решения и даже чувствовать. Но стук не прекращался, и к нему снова прибавился голос. Теперь он уже четко понимал, что это именно голос – пронзительный, высокий, чертовски раздражающий. И зовущий. Нет, он не отпускает! Не дает ускользнуть отсюда. Придется разобраться с ним, и только потом…

Снова настала неожиданная тишина. На этот раз надолго, так что темнота снова подступила совсем близко и обняла его своими бархатными лапами, мягкими и успокаивающими. Однако полностью провалиться в эти объятия ему было не суждено.

Какие-то тихие звуки, потом голоса, которые неуклонно приближались, становились громче, наполняли все вокруг. Что-то происходило, кажется, его трясли, а может, и били по щекам. Сил отреагировать не было, хотя, честно говоря, хотелось что-нибудь сделать и прекратить эту возню.

Понять, кто это вокруг него, пока не удавалось. Люди какие-то знакомые, но лица были словно в тумане. А потом ему, кажется, сделали укол и вся эта кутерьма резко прекратилась.

Когда Гуров открыл глаза, рядом никого уже не было. Белый потолок и крашеные стены, а также характерный запах сразу давали понять, что он в больнице. Попытавшись пошевелиться, полковник сразу же выяснил, что еще слаб. Он постарался вспомнить, что с ним произошло, но в голове была какая-то мягкая вата вместо воспоминаний. Единственное, что отчетливо осталось в памяти, это то, что он лег спать. Потом была какая-то муть…

Ситуация прояснилась через несколько минут, когда в палату вошла Маргарита Воронцова. Она привычным жестом поправила очки и серьезно посмотрела на лежащего полковника сверху вниз:

– Как ты? Мне сказали, что все будет в порядке.

– Что произошло?

Гуров услышал свой хриплый и слабый голос. Говорить было трудно и даже как-то непривычно, будто он давно этого не делал.

– У тебя отравление газом, – ответила реставраторша. – В службе спасения сказали, что у тебя, вернее, у старика Круглова, газовая труба прохудилась. Пока тебя не было несколько дней. Твое счастье, что ты, когда вернулся, не пошел готовить. Они сказали, что тогда был бы взрыв. А так ты уснул и чуть не умер…

– Там кто-то был… Кто меня нашел?

– Это Валентина Михайловна. Она видела, что ты вернулся, и хотела зайти вечером, поговорить о чем-то. А ты не открывал и не отвечал, когда она звала. Она обеспокоилась и пошла за ключом. У нее остался запасной ключ еще с тех пор, когда тут жил старик Круглов.

– Там еще кто-то был.

– Да, кажется, еще кто-то из соседей. Они вызвали «Скорую» и вот… Если бы не она – утром бы тебя уже не откачали.

– Значит, говорят, что «просто старая труба»?

– А ты сомневаешься?

– Теперь я во всем сомневаюсь…

Снег валил уже несколько часов кряду. Замело все подворье и конца и края этому бедствию видно не было. Праскева покосилась на свою сегодняшнюю «находку». Ох и зря она затащила этого околевшего бродягу в дом! Но, с другой стороны, не бросать же его там замерзать окончательно. К тому же он умудрился свалиться прямо перед ее околицей.

Совесть и христианская добродетель не позволяли ей сделать вид, что ничего не происходит. Она увидела, что путник хоть и изможден, одежду имеет не нищенскую, а вполне сносную и из дорогих заморских тканей. В чем, в чем, а в тканях она разбиралась получше многих модниц. Ее к этому приучила работа. Праскева всегда неплохо шила и знатно вышивала дорогими нитками, еще пока жила у батюшки в девицах. После замужества ей долго было не до того, а вот как мужа не стало, так старое умение и пригодилось.

Что и говорить, одинокой вдовой женщине с вечно болеющим ребенком тяжко жить на белом свете. Но Господь терпел и нам велел. Теперь Праскева зарабатывала себе на хлеб, расшивая дорогим золотым шитьем подолы платьев богатых купеческих девиц. Иногда даже приходилось полностью пошить какой-нибудь особо придирчивой барыне дорогой убор. Так что тканей заморских Праскева навидалась вдоволь. Даже дочка ее, девятилетняя Матрена, играла куколками, пошитыми из лоскутков парчи, саржи да шелка. Ни у кого больше не было таких ярких куколок…

Укутанный рогожей путник, которого Праскева затащила на лавку, пошевелился и, кажется, застонал. Женщина подошла поближе, чтобы взглянуть, не пришел ли он в себя.

– Он что-то сказал? – Из-за печного угла показалась бледная физиономия Матрены.

– Нет, – покачала головой ее мать. – У него жар. Нужно дать ему воды.

Праскева снова выглянула в сени. Там было хорошо слышно, как за окном завывает ветер – метель не прекратилась, значит, не может быть и речи о том, чтобы сходить за священником.

Путник был плох, и трудно было сказать, переживет ли он эту ночь.

– Вот беда, – пробормотала про себя Праскева и вернулась в натопленную избу.

– Мам, у нас воды только одно ведро осталось, – тут же сообщила ей дочка.

– Ничего. Подай ковш, я сама ему дам.

Праскева не хотела подпускать Матрену к больному. Девочка и так часто и сильно болела. Кто знает, что за хворь принес с собой этот странник?

Откуда он? Те немногие слова, которые он бормотал, пока женщина тащила его в дом, были ей непонятны. Матрена, глядя на его загорелую кожу и странную одежду, решила было, что он, может быть, из татар. Но Праскева знала татарскую речь, и уж точно этот больной говорил на другом языке. Может, ему и священник-то был не нужен совсем. Решив так про себя, Праскева успокоилась и, прихватив ведро, вышла, чтобы набрать чистого снега.

Джура пришел в себя с рассветом. Он не мог его видеть в избе, где все окна были плотно закрыты ставнями, но чувствовал, когда кто-то входил в сени и приносил с собой холодный воздух и запах зимнего утра.

Джура даже не знал раньше, что у этого утра есть какой-то особый запах, но сейчас отчетливо вспоминал его еще из детства. Когда же последний раз он видел зиму? Кажется, лет десять назад…

С тех пор он не возвращался на север ни разу, и ему казалось, что все основательно забыто. Оказывается, что стоило цыгану-полукровке ступить на родную землю, как все стало возвращаться: причудливый язык, воспоминания детства, места, в которых он бывал уже в юношеском возрасте…

Даже этот холод оказался знакомым для него. Разве что одежда была не вполне подготовлена для такого перехода от жары к снегу, и Джура, ставший снова Юрием, быстро заболел. Он не обращал внимания на это, пока были силы продолжать путь. Нет ничего хуже, чем свалиться от хвори в середине пути. Лучше уж добраться до места и там проболеть еще месяц.

Но судьба не смилостивилась над путником, и в итоге он вынужден был прислониться к забору у какого-то домика, так и не добравшись до ворот города Казани. Он не упал, а просто присел отдохнуть, но вот подняться уже не смог. Перед глазами все поплыло, и Юрий почувствовал, как наваливаются приятная апатия и безразличие.