Ковбой - читать онлайн книгу. Автор: Александр Бушков cтр.№ 36

Тогда только он ослабил хватку, облегченно выдохнул, мотая головой… Оглянулся через плечо — догнавшие дилижанс мексиканские бандиты, мешая друг другу, торопливо распахивали дверцу, чтобы вытащить девушку, то ли спасая ее после всего пережитого, то ли, согласно фильму, все же похищая. Бестужев так и не понял, у него все перемешалось в голове, фильм и реальность.

Убедившись, что девушка уже на земле и в полной безопасности, он принялся неуклюже сползать с облучка, оказавшегося чертовски высоким. Почувствовав подошвами твердь земную, пошатнулся, ощутив нешуточную слабость, на миг потерял равновесие, наткнувшись грудью на высокое колесо. Постарался отогнать эту слабость, недостойную мужчины и офицера, кое-как справился с собой, чуть пошатываясь, отошел от дилижанса. Понесшие было кони успокоились совершенно, стояли с самым невинным видом, поматывая головами и переступая с ноги на ногу. Неподалеку на земле сидела Лили, громко всхлипывая, а над ней растерянно топтались мексиканцы, не зная, что тут предпринять.

«Водки бы сейчас, — подумал Бестужев, почти прогнав дрожь в ногах. — Налить полстакана дринков и дерябнуть одним духом… Да где ж тут возьмешь».

С повозки спрыгнул Сол, подбежал к нему, ухватил за ворот и возбужденно затараторил:

— Михаил, кинематограф еще такого не видел! Курт все снимал, до самой последней секунды! Я уверен, все целиком войдет в фильм! Зритель визжать будет, а прочие режиссеры удавятся от зависти — никому нипочем такого не снять, не снять кусочек настоящей жизни! Вы ничегошеньки не играли, но это получится великолепная сцена! Все так естественно и жизненно! Это будет лучшая сцена фильма!

Бестужев непонимающе взирал на него. Потом, в свою очередь, ухватил великого режиссера за ворот, но гораздо грубее. Лицо его наверняка не пылало сейчас ангельской кротостью и любовью к ближнему, наверняка наоборот. Так и подмывало заехать по этой сиявшей творческим восторгом физиономии.

Он опомнился, разжал пальцы — глаза кинематографиста прямо-таки озарены были ясным, ослепительным, нерассуждающим фанатизмом творческого человека, не видевшего и не знавшего ничего вокруг, кроме невероятно удачной сцены, запечатленной на пленке во всей красе. Бесполезны были тут и любые слова, и даже затрещины…

«Он больной, — вяло подумал Бестужев, покачиваясь с пятки на носок и по-прежнему сожалея об отсутствии водки. — Больной, как всякий творческий человек, они тут все такие, или, по крайней мере, большая часть… и мне пора убираться отсюда, чтобы самому не свихнуться — потому что, вот чудо, мне начинает нравиться это диковинное, суматошное, но чем-то невыразимо привлекательное занятие — производство фильмов… Есть в этом нечто притягательное — теперь, когда я оказался с другой стороны и знаю, как это все делается, да что там, принимаю в нем самое живое участие…»

— Вы были великолепны, Михаил, правда! — захлебывался Сол от избытка эмоций. — Мне исключительно повезло с вами, из вас получится великолепный актер, не сойти мне с этого места!

Бестужев бледно улыбнулся. Злость прошла совершенно: все равно ни Сол, разменявший пятый десяток, ни Курт, только и умевший делать хорошо, что запечатлевать на пленке очередную сцену, ни их чернокожий возница не смогли бы повторить то, что сделал он, — остановить взбесившийся дилижанс. А значит, и сердиться ни на кого не следовало. Ему пришло в голову, что старина Сол, очень возможно, уже настолько путает реальность и ее запечатленное на целлулоидной пленке подобие, что перестал различать жизнь и действо, отнесся ко всему происшедшему как к эффектной сцене, и не более того…

— Как эффектно все выглядело! — не мог уняться Сол. — Что, она все еще плачет? Бедная девочка сильно расстроилась?

— Я полагаю, так оно и есть, — мрачно сказал Бестужев.

— Ну, что делать, придется возвращаться в город, я же не бездушный человек, я понимаю, что тут можно и расстроиться… Но как только она поймет, до чего удачная сцена получилась, перестанет кукситься, точно вам говорю! Она настоящая актриса! А настоящий актер — это тот, кто все происходящее вокруг него рассматривает исключительно с одной точки: насколько это пойдет на пользу искусству. Она именно такая.

— Сомневаюсь что-то… — проворчал Бестужев. Улыбчиво покосившись на него, Сол решительными шагами направился к Лили — она уже поднялась на ноги, стояла, цепляясь за одного из мексиканцев, неуклюже пытавшегося бормотать какие-то слова утешения. Подняла глаза:

— Сол, увези меня отсюда! Такой ужас! Эти противные животные… В жизни больше не сяду…

Подхватив ее под локоть, Сол сказал проникновенно, как он это умел:

— Детка, это все пустяки. Финал был благополучным, ты цела и невредима.

— Я так перепугалась…

— Плевать, — сказал Сол. — Наплевать и забыть, крошка. Мы, видишь ли, снимали все с первой секунды и до последней. И я тебе говорю железно: сцена получилась великолепнейшая. Твое испуганное лицо, отвага героя, остановившего лошадей на всем скаку… Зрители тебя на руках носить будут, ты затмишь и эту кривляку Глорию, и ледышку Грету…

Лицо девушки моментально стало другим она улыбнулась сквозь непросохшие слезы:

— Правда? О Сол!

«Сумасшедшие», — подумал Бестужев, оглядывая равнину в поисках неведомо куда сбежавшего Пако.

Флегматичный конек отыскался быстро, он принялся спокойно пастись, отбежав не так уж и далеко. Мало что могло вывести его из равновесия, и уж никак не диковинный вид киноаппарата, не на шутку испугавшего упряжку дилижанса. Легко подманив коня, Бестужев взобрался на него и не спеша поехал в город. Как ни удивительно, он чувствовал себя прекрасно — а казалось, все тело будет ныть от ушибов…

Не колеблясь, он решительно свернул в сторону салуна — никак не помешает добрый глоток спиртного, пусть даже пить его придется на здешний манер.

У салуна его и поджидал Джонни (именовавшийся дома Иоганном, но, в противоположность родителям, крайне старавшийся поскорее американизироваться), один из самых сметливых и проворных малолетних агентов Бестужева, с некоторых пор выделенный для особого задания. Босоногий сорванец сидел в тенечке и лениво швырял камешки в старую бочку без днища — но, завидев издали начальство, моментально прекратил это занятие и подошел к салуну как раз в тот момент, когда Бестужев спешивался. С ходу сообщил:

— А я вас тут и ждал, мистер Майкл.

— Почему? — с интересом спросил Бестужев.

— А куда вы еще можете пойти, если не работаете? Либо в отель, либо в салун. Никого такого, — он ухарски подмигнул, — вы в городе не завели, так что… Только еще день, в отеле сидеть скучно…

«Выйдет толк из мальчишки, если соберется в полицию», — подумал Бестужев. Спросил тихонько:

— И что?

— Он отбил телеграмму. Час назад. До этого только письма отправлял, каждый день к вечеру, как по часам, чтобы они успели к восьмичасовому в Нью-Йорк, а теперь отбил телеграмму. Что там, я не разузнал, как тут разузнаешь, старик Берт ни за что не проболтается…