— Какие новости? — вяло спросил Бестужев, показав
глазами на газету.
Бахметов хмыкнул:
— Господа российские дипломаты только что официально
заявили, что «российское посольство не было осведомлено об истинном лице
господина Гартунга»…
— Конечно, — устало сказал Бестужев. — А как
же им ещё поступать? Вижу по вашему лицу, что либеральная ваша ипостась
прямо-таки цыганочку с выходом отплясывает…
— Не стану скрывать, — чопорно выпрямился
Бахметов. — Согласитесь, это всё настолько мерзко…
— Эх, Никифор Иванович, Никифор Иванович… —
протянул Бестужев. — Нет у меня ни желания, ни времени, иначе обязательно
бы вам растолковал на множестве примеров, что творили господа либералы там и
сям, когда им случалось свергнуть столь нелюбезные их сердцу «прогнившие
монархии» и завладеть атрибутами оных в виде армии, тайной полиции и
жандармерии. Ладно, не будем об этом… Надеюсь, либеральная ваша ипостась не
отвратила вас от нашего дела?
— Не беспокойтесь, — сказал Бахметов с некоторой
важностью. — Я человек ответственный… И как же обстоят дела?
— Вам следует немедленно возвращаться домой, —
сказал Бестужев. — Поскольку научный консультант нашей акции более не
требуется. Здесь вообще никто больше не нужен, один я остаюсь… Не сочтите за
труд передать в Петербурге известным вам лицам этот конверт, я набросал
небольшой отчёт… Он зашифрован, конечно, но у вас с этим не будет ни малейших
проблем, вас ведь никто не брал под подозрение и не разыскивает. Я отправил
письма, но вполне может статься, что вы их обгоните, если сядете на экстренный
поезд…
— Простите, а могу я знать, что произошло? Чем
кончилось? Как-никак я и так посвящён, собственно, во все секреты, касающиеся
этого дела…
— Любопытство? — ощущая невероятную усталость и
смертную тоску спросил Бестужев, уставясь в стол, покрытый весёленькой
скатертью в сине-зелёно-красную клетку.
— А вы бы на моём месте не терзались любопытством?
— Ну что же… — сказал Бестужев. — В конце
концов, вы и вправду посвящены практически во всё, а время у меня ещё есть…
Французы напали на след американской амазонки. В Шербуре. Это оказался именно
что след, успевший изрядно простыть… Она взяла три билета на роскошный
трансатлантический пароход, вскоре отплывающий в Америку… билеты первого
класса, разумеется — чтобы отгородиться неким незримым барьером от части
возможных преследователей. Умно, умно…
— Три?
— Да, именно. Для себя и Штепанека наверняка… ну и, я
так, прикидываю, прихватила с собой кого-то вроде телохранителя. Это только мои
предположения, но весьма даже вероятные… По некоторым данным, все трое уже
поднялись на борт парохода и остались там. Тоже неглупо, весьма, пароход этот
английский, а следовательно, согласно международному праву является суверенным
кусочком Британской империи, откуда нашу троицу можно извлечь лишь при серьёзнейших
обстоятельствах… а впрочем, зная британскую спесь, с уверенностью можно
предсказать, что любые попытки это сделать если не провалятся, то опоздают. Да
и нет «серьёзнейших» обстоятельств, точнее, их попросту нельзя предъявлять
открыто…
Очень тихо и серьёзно Бахметов спросил:
— Так что же, всё рухнуло?
— Да нет, — сказал Бестужев. — Пока ещё нет.
Я через три часа выезжаю в Шербур. Как удалось выяснить, билетов ещё
достаточно, казённых денег хватит, чтобы плыть первым классом… Я всё изложил в
отчёте, но вы и на словах передайте: другого выхода попросту нет. Либо помахать
им вслед платочком, либо попытаться как-то повернуть ситуацию, будучи на
пароходе. У меня нет приказа так поступать… но у меня и нет приказа,
запрещающего это делать. Никаких приказов и инструкций у меня нет, так вышло,
вот я и действую самостоятельно…
— Однако! Изрядная авантюра…
— Ну почему? — пожал плечами Бестужев. —
Всего-навсего попытка хоть что-то сделать, раз это возможно. Я не могу
отступить, пока есть зыбкая возможность хоть что-то предпринять. Так и
передайте там, в Петербурге. В случае неуспеха я всего-навсего потрачу зря
некоторую сумму казённых денег… но вряд ли кого-то будут волновать такие
мелочи. Пусть зыбкий, но всё же шанс… Давайте прощаться? Мне собираться пора.
Нужно озаботиться кое-каким багажом и переменой одежды — как-никак первый класс
роскошного парохода, если я явлюсь туда лишь с саквояжиком, это будет выглядеть
странно и привлечёт ненужное внимание…
— Подождите! А как называется пароход?
— Я там всё написал, — сказал Бестужев чуть
рассеянно. — А впрочем, какие тут секреты… Пароход называется «Титаник».
Красноярск
Июнь 2009 г.