Шакалы - читать онлайн книгу. Автор: Николай Леонов cтр.№ 30

Крячко болтовню за спиной не слушал, смотрел на дорогу. День был воскресный, машин на улице было немного, через пятнадцать минут они припарковались, договорились, что Крячко вернется через три часа, и он, осуждающе глянув на Марию, укатил.

Когда они вошли в квартиру и Гуров знакомил Марию с супругами, Юлией и стоявшим чуть поодаль Алентовым, неожиданно возникла короткая пауза. Гуров почувствовал легкий озноб, возникающий у него в момент опасности, сосредоточился, из галантного гостя превратился, точнее, вернулся в привычную шкуру сыщика. Он отметил, как Юрий Карлович без надобности поправил галстук, вытянулся и напрягся и без того статный Алентов, зло прищурилась Юлия и чуть растерянно заулыбалась хозяйка Нина Дмитриевна. Гуров перевел взгляд на Марию и в тот момент увидел, как она красива, понял, что секундное замешательство вызвано именно ее появлением. Умелый макияж, подчеркивающий высокие скулы, мерцающие из-под удлиненных ресниц глаза, старомодная прическа, когда волосы подтянуты, уложены в тугой узел и обнажают шею, облегающее, простого покроя, видимо, безумно дорогое платье, не обнажая, подчеркивало изящество и сексуальность женской фигуры, простые туфли на очень высоком каблуке – все это вместе создавало образ женщины из другого мира. Казалось, она пришла из прошлого века, сошла со старинных фотографий, гравюр и картин, заглянула в сегодня мимоходом, из чистого любопытства.

Гуров, который привык в любом обществе находиться в центре внимания, сейчас почувствовал, что он лицо лишь сопровождающее.

– Простите, Мария, вы та самая… – произнесла, слегка запинаясь, хозяйка. Актриса простодушно улыбнулась, взяла Нину Дмитриевну под руку и смешливо заговорила:

– Дорогая Нина Дмитриевна, если вы имеете в виду Марию Стюарт, то я другая. – Глянула на Алентова: – Поручик Ржевский, вольно. – Перевела взгляд на Юлию: – Милая, у меня к вам сто вопросов и одна просьба. А о такой блузке я мечтала всю жизнь. – Она внимательно посмотрела на хозяина, четко разделяя слова, сказала: – Вот как выглядит магнат и повелитель Юрий Карлович Горстков? Интересно. Учтите, я вас не люблю.

– За что? – Хозяин расправил могучие плечи.

– Поднесете рюмку – объясню.

Начался обед, Мария категорически заявила, что шампанское пили в прошлом веке и только в романах, лично она предпочитает водку и не из мензурок, а нормальными стопариками. Она рассказала Алентову на ухо анекдот о поручике Ржевском, анекдот настолько неприличный, что лицо молодого политика покраснело. Но Юлия отнюдь не приревновала, так как уже обменивалась с Марией репликами о нарядах, фасонах, в основном на французском языке.

Мария лихо выпила стопку водки, глянула на хозяина, зло прищурилась и спросила:

– Господин магнат, знаете, что самое страшное в выпивке? – Пока Горстков конструировал ответ, актриса повернулась к хозяйке: – Обожаю кулебяку, но мне такой в жизни пробовать не приходилось.

– Самое страшное в выпивке – это похмелье, – сказал уверенно хозяин.

– Не угадали, с вас миллион, разумеется, в долларах, – искренне рассмеялась Мария. – Перерывы! – И указала на пустую стопку. – Самое страшное – перерывы.

Горстков хохотнул, разлили по второй, и спросил:

– Так за что же вы, Мария, меня не любите?

– Я сызмальства завистливая, если у кого чего есть, а у меня того нет, ночами не сплю, – говорила она тоном базарной торговки. – Вон Юлия моложе меня на червонец с лишним, значит – стерва. За Ржевским девки табуном ходят, я такое влет определяю, могу зарезать. У моего, – она кивнула на Гурова, – пистолетов не сосчитать, да еще наручники имеются. Он меня на ночь к батарее пристегивает, а то жила бы я с таким. Между нами, я однажды, когда он брился, сзади с ножом подошла, так мент поганый чуть мне руку не оторвал, всех моих поклонников изничтожил. А вы, хозяюшка, – Мария взглянула на Нину Дмитриевну, – на меня ангельски не смотрите. Я вам кулебяку, эти маринованные грибочки в жизни не прощу.

Это был театр одной актрисы. Все, включая Гурова, смотрели на Марию завороженно.

– А об вас, уважаемый, говорить не стоит. К тому же я женщина нервная, а ножи на столе лежат вострые. К слову, ты мне мильен проиграл, а я ничего не вижу.

– Я в доме таких денег не держу, чек возьмете? – спросил Горстков.

– Нашел дурочку, ты бы меня еще к Мавроди послал, накопишь – отдашь. Хозяева, мы будем пить-есть или разговаривать? У меня сегодня спектакля нет, завтра тоже, ну, Гуров, держись.

Выпили, заговорили. Гуров заметил: лишь первую стопку Мария махнула целиком, затем споловинила, последующие незаметно сливала в пустой фужер. Когда подали кофе, Мария поднялась, и если бы Гуров точно не знал, что она абсолютно трезва, то поклялся бы, перед ним пьяная женщина. Притом Мария не качнулась, не улыбнулась глуповато, речь у нее была по-прежнему четкой и ясной. Но пьяная она, хоть режь, пьяная.

– Юлия, я на правах старшей по возрасту, к тому же гостьи, командую. Кофе будем пить у тебя, вдвоем, потрепаться хочется. У хозяйки дела, мужики для серьезного разговора люди бесполезные, пойдем к тебе, посплетничаем.

Юлия в гостью просто влюбилась, даже красота Марии не явилась помехой. Девушка поняла, что актриса к своей внешности и популярности относится спокойно, порой насмешливо. Юлия схватила Марию за руку, увела в свою квартиру.

Горстков пригласил мужчин в кабинет и, расправив мощные плечи, повернулся к Алентову:

– Ты, Николай, мил человек, девчонке предложение-то сделал?

– Нет, Юрий Карлович, раздумываю, – ответил Алентов. Он был далеко не робкого десятка.

– Над чем раздумываешь? Если любишь, думать не о чем, коли нет – опять же раздумья ни к чему.

– Меня положение будущего тестя смущает. Я не молвы боюсь, мол, на деньгах женился. – Алентов подошел к открытому бару, налил себе рюмку виски. – Велики вы больно, сильны, а я человек с норовом, самостоятельный, ни у кого на поводу ходить не желаю.

– Врешь. У Дубова вторым номером ходишь. Однако ответ уважаю. Если душа лежит, медлить не рекомендую. В любви без драки и риска не обойтись. А девчонку следует в руки взять, держать на дороге, а то в жизни узких тропиночек не счесть. Будь другом, плесни мне пятнадцать капель.

Алентов налил две рюмки.

– Видите, уважаемый Юрий Карлович, вы для меня сегодня еще никто, а уже «не рекомендую», «следует», а я такие слова не люблю.

– Это я – никто? – Горстков плеснул виски в рот, словно в раковину. – Я для тебя на всю жизнь – Горстков Юрий Карлович, даже если ты Президентом станешь. Сопляк! Вы, интеллигенты, в семнадцатом Россию просрали, на растерзание кинули. Сегодня рупь на четверых поделить не можете. Так вас коммуняки, имея на руках грошей несколько, в июне в жопу засунут. – Он махнул рукой, продолжал спокойно: – Прости, Николай, жениться тебе, не мне, ты решай. А в жизни, глядя на вас, душа болит! Ребята, ведь Россию делите-то, а у вас сплошь амбиции да попреки, словно на базаре. Ты, Коля, на меня зла не держи, я к тебе по-доброму отношусь, иначе и разговора бы не было. Сходи пока, супружнице помоги, нам с Львом Ивановичем парой слов перекинуться необходимо.