Кровь алая - читать онлайн книгу. Автор: Николай Леонов cтр.№ 45

Он извелся ожидая. Наконец вызвали, привели в кабинет, сняли наручники, и конвойный вышел.

Спокойный голос: «Здравствуйте, присаживайтесь, как себя чувствуете?» – Савиков пропустил мимо, как майский ветерок. Эти приемчики для фраеров. Давай, волкодав, берись за дело, посмотрим, что ты на руках имеешь.

– А что вы пол изучаете, Юрий, там ничего интересного нет, – сказал Гуров, выходя из-за стола, и занял любимую позицию у подоконника. – Или вам неловко смотреть в лицо человеку, которого взялись убить? Так не стесняйтесь, я таких перевидал и зла на вас не держу.

– Кого убить? – Савиков поднял голову, попытался изобразить удивление. – Не надо, начальник… Машину купил, чуял, что краденая, а мокрого не надо.

– Юра, можно на «ты» перейду? Не обидно?

– Валяйте, все едино.

– Что разрешил, спасибо, а что все едино – так глупости. – Гуров прошелся по кабинету. – Значит, такие дела, Юрий. Мне необходим человек, который дал тебе ручку с отравой и машину. И ты мне этого человека отдашь.

– Даже разговора не пойму, начальник. Я в камерах и зоне о вас наслышался, что самого высшего полета опер. А вы простой гоп-стопник! Неловко даже, – Савиков развел руками и осклабился, на изможденном лице наркомана сверкнули великолепные зубы голливудской кинозвезды. – Какая-то отрава! Да я при таком раскладе вообще больше ни одного слова не скажу.

– Ты мне этого человека отдашь, – бесстрастно продолжал Гуров, – так как положение у тебя безвыходное, а выход я тебе предложу неплохой. Ты, Юрий, чувствуешь себя нормально, соображаешь? Ты меня выслушай, потом отправишься в камеру, подумаешь, а к вечеру мы продолжим.

– И думать не стану, и разговору не будет, начальник!

– Значит, так, – Гуров вновь прошелся по кабинету, – сейчас на тебе лишь машина неизвестного происхождения – вес пустяковый. Отравленную авторучку тебе никто не предъявил. Однако она имеется, изъята с соблюдением всех юридических формальностей. На ней имеются твои пальчики, которые сняты, зафиксированы, оформлены. Ты заявишь, что ручка лежала в бардачке, ты ее взял и не знал, что она является смертельным оружием. Так? Прекрасно! Теперь внимание! – Гуров остановился у окна, помолчал, давая возможность преступнику сосредоточиться. – Я твое детское вранье записываю, затем приглашаю понятых и сажаю их вот на эти стульчики. Взгляни на стульчики, дурачок!

Савиков невольно посмотрел на стоявшие вдоль стены стулья.

– Я зачитываю понятым твои показания и говорю примерно так… – Гуров почесал в затылке, изобразил задумчивость. – Прошу вас, гражданин Савиков, протяните руку, а я распишусь на вашей ладони ручкой, которая была у вас изъята.

Савиков качнулся, чуть не упал со стула.

– Пойдешь на смерть, Юра? Не пойдешь! Откажешься! Я твой отказ зафиксирую, понятые бумагу подпишут, ручка со всеми документами будет приобщена к делу. И у тебя, Савиков, покушение на убийство с заранее обдуманным намерением. И по суду червонец особого режима как мечта. Ну до данного места мы добрались. У тебя по первой части возражений нет? Чего ты молчишь, икаешь, отвечай! Если есть, я готов тебя выслушать. Молчишь? Значит, возражений нет. – Гуров взял стоявший на подоконнике термос, налил в стакан крепчайшего, очень сладкого чая, сунул в безвольные руки Савикова. – Слушай, Юрка, а может, я не гоп-стопник и люди в зоне не зря обо мне трепались?

– Змей ты, – прошептал Савиков, отпил горячего чая.

– Ошибаешься. Я человек и сейчас докажу, что человек. Ты взялся меня убить, а я зла на тебя не держу. Почему? Я не Христос, когда меня бьют, другую щеку не подставляю. Но понять ближнего способен. Ты на игле сидишь, и мучения твои… – Гуров передернул плечами. – К делу, ты осознал, червонец я могу тебе оформить, не выходя из кабинета. Дальше ты рассуждаешь так. Люди в лагере жили, живут и будут жить. А если я менту серьезного человека отдам, то жизнь моя станет короче обыкновенной заточки. Человек серьезный, его арестуют, лагерный телеграф работает лучше городского, и жить мне до зоны, а то и в камере повесят. Мыслишь ты складно, только плохо меня знаешь. Ты мне отдашь человека, а я его пальцем не трону. Тебя с этой тачкой я отдаю следователю, но ведь потерпевшего нет, значит, и кражи нет. Покатают тебя, помуслякают дней несколько и выгонят, так как предъявить тебе нечего. Выходишь ты на волю, тебя обязательно встречают. Интересуются, как это ты вышел. Может, ссучился, сдал людей? Ты отвечаешь, что, кроме машины, ничего у ментов не было, а тачку привязать не сумели. Тогда интересуются: а перо где? Ты им, натурально, перо предъявляешь, только жало у него разбито. Ты поясняешь, что, когда опера тебя брали, ты успел перо в машину воткнуть, а обломки в карман сунуть. Натурально? Нет, Юрий, ты мне ответь, так будет натурально?

– Натурально, начальник. – Савиков допил чай, крутил стакан между пальцев. – Только в песне твоей есть одна нескладушка.

– Знаю я твою нескладушку, детская она, потому как мысли у тебя короткие. – Гуров рассмеялся и тоже выпил чаю. – Ты полагаешь, мол, отдам я менту своего человека, а мент, он и есть мент, и человека в момент загребут, меня, Юрика Савикова, на полную катушку и под нож. Такая нескладушка? Ты не молчи, я с тобой как с человеком разговариваю, изволь отвечать!

– Так, так! Я только пасть открою, и я твой с потрохами! И, окромя слов, ты мне ничего в руки дать не можешь. Потому скажу, что пел ты красиво и песню сложил высоко, а человека я тебе не отдам. Ты верно сказал – люди в лагере жили, живут и будут жить.

– Я сказал, что мне тот человек нужен, сказал, что ты мне его отдашь, значит, отдашь. Подними башку, взгляни на меня!

Савиков качнул головой, затем поднялся с трудом, выдохнул:

– Ну? Гляжу!

– Я кто? Я полковник Гуров Лев Иванович. Я свое имя больше двадцати лет строил! Я в законе! Мне люди не твоего полета верили. У меня среди твоих паханов должников как собак нерезаных! Ты полагаешь, я свое имя, кровью и потом построенное, из-за такой сопли, как ты и твой хозяйчик, враз порушу?

Гуров говорил негромко, но голос его словно материализовался, обрел плоть и бил, бил сильно. Савиков даже голову втянул в плечи, пригнулся, будто по нему стреляли.

– Я про совесть не говорю, для меня совесть – большая часть души, для тебя – звук пустой. Но если я слово нарушу, человека твоего повяжу, что будет? Люди скажут: Гуров Юрку Савикова взял, тот человека отдал. Так ведь Юрка битый и за просто так рот бы никогда не открыл. Значит, Гуров ему обещал, слово не сдержал, продал. Значит, Гуров не господин полковник, сыщик и человек чести, а мент поганый. Я тебе напоследок скажу – я не только вас, калек несчастных, я в жизни и министра ни одного не обманул.

Савиков, совсем ошарашенный, взглянул на сыщика, вроде застеснялся даже и сказал чуть ли не извиняющимся тоном:

– Ладно, ладно, верю вам, господин полковник, записывайте.

– Нет, Юрок, я в такие игры не играю. – Гуров отлепился от подоконника, потянулся, тяжело вздохнул. – Ты сейчас брякнешь сгоряча, повесишь мне лапшу, я ее несколько дней разгребать буду. Ты иди отдыхай, думай. Съешь обед, успокоишься, доктор придет, слегка тебя поддержит, а вечером мы с тобой встретимся.