Опасное решение - читать онлайн книгу. Автор: Фридрих Незнанский cтр.№ 32

Итак, что же собирался найти Турецкий, учитывая, что здесь уже дважды производился обыск – и сразу после ареста, и позже, после возобновления следствия? Не доставало у следователя Егоркина доказательств виновности Калужкина, и астраханские работники следственного аппарата при прокуратуре вторично, и довольно тщательно, перерыли весь дом. Причем, уходя и опечатывая заново жилье с пристройкой и сараем, они так все и оставили в том состоянии бардака, который учинили, не церемонясь, с вещами арестованного хозяина. Из этого – вывод: очевидно, очень крепко их «достал» упрямый и несговорчивый пчеловод, который, по их разумению, обладал-таки серьезным компроматом на власть имущую. И компромат этот мог стать чрезвычайно опасным для этой власти, ибо сопротивление ее оправдательным приговорам суда было чрезвычайно сильным и жестким.

Теперь-то у Турецкого практически не возникало сомнений, какая именно «власть» была заинтересована в сокрытии либо полном уничтожении документов, утаенных осужденным от следствия. Значит, в них и было все дело. Как сказал Привалов в порыве откровенности своей любовнице? Зачем тот влез в серьезные игры? А что за игры имел в виду генерал милиции? Ясно без комментариев: разумеется, свои собственные. Выходит, именно ему и «перебежал дорожку» строптивый пчеловод. Причем перебежал, как теперь понимал Турецкий, не имея никакой личной выгоды. Потому что, если бы выгода какая-то была, он бы не стал «садиться», а скорее пожертвовал бы какими-то бумажками, от которых ему самому не было ни малейшей пользы. И, кстати, убит был участковый уполномоченный Грибанов на следующую ночь после его посещения дома Калужкина. А что они громко ругались, про то вся станица, в лице угробленного на следующий же день калмыка Эренгенова, «слышала», так это была обычная уловка следствия, не имеющего иных аргументов для обвинения. При отсутствии конкретных улик и не такое придумаешь…

Словом, перед Александром Борисовичем не стояло никакой загадки: он догадывался – пока, естественно, не убедился в этом своими глазами, а точнее, ушами, – какой это был компромат. И понял также, – исходя из опыта своего сидения в шкафу, – чем сей компромат мог грозить господину главному милиционеру «города и его окрестностей». Оттого и возникла столь жгучая ненависть Привалова к «носителю» опасной для него информации. Он бы, по его словам, и часа не держал этого Калужкина за решеткой, кабы тот отдал документы. А он не отдает! И врет, что нет их! А на самом деле врал, в первую очередь, сам генерал, полагая, что ему можно и нужно верить, будто он готов отпустить невиновного. Как же, как же…

В свою очередь, понимая это, Турецкий после «эзоповского» разговора с Калужкиным был уверен, что документы, которые Грибанов попросил Антона спрятать где-то у себя, по-прежнему находятся в надежном месте. И более того, пчеловод даже и не собирается отдавать их «правоохранителям», надеясь или рассчитывая на то, что придет их время.

Однако из всей этой истории напрашивался и еще один вывод. То, что компромат был опасным, уже ясно. Из показаний свидетелей, от которых категорически отказалось следствие, а вовсе не из материалов расследований, стало известно, что в последнее время майор милиции Грибанов занимался сбором фактов и доказательств преступной деятельности торговцев наркотиками в Астраханской губернии. И материалы эти он успел передать в прокуратуру, в суд или куда-то там еще, но их следов так никто и не обнаружил. Почему? А потому, что одной из первых версий едва не стала та, по которой можно было предположить, что с Грибановым расправились именно эти «торговцы смертью». Оказалось, что такая версия убийства была крайне неудобной даже и новому следствию. Кто эти торговцы и распространители? Кто курьеры, развозящие заразу по всему Поволжью? Кто ими руководит и держит в своих руках все вожжи преступной деятельности? Получалось, что тот, кто больше всех был зол на скромного пчеловода и готов был приписать тому все преступления, которых Калужкин не совершал. Мол, не одно, так другое должно убедить суд в виновности подозреваемого.

Но если материалы были переданы в судебные органы и там «потерялись» бесследно, тогда что же еще искали у обвиняемого Калужкина люди генерала Привалова? Копии – вот что. Те самые, которые Грибанов и попросил Антона спрятать у себя, зная, что они представляют собой серьезную угрозу для него самого и его семьи. Но в неменьшей степени и для того, кого они обличали в преступной деятельности распространителя наркотиков. Очевидно, и по этой причине господин Привалов так неохотно, по словам Славки, вообще поднимал эту тему в связи с интересом Грязнова к «плантациям» бесхозной конопли на островах, куда он потом ездил вместе с Дусей и ужаснулся увиденным.

В поисках разоблачающих преступную деятельность материалов следствие все возможные грехи готово было свалить в кучу, а потом и на голову Калужкина. Но получалось так, что прямых улик для обвинения не доставало, а косвенные не находили подтверждения. И каждое очередное обвинение с подозреваемого Калужкина суд снимал, как бы уже сам по себе этот факт ни противоречил планам начальства. До следующего обвинения. Ну, ругался, ну, кричал, ну, грозил, – и что? Разве после такого убивают? Тогда бы все ссорящиеся соседи давно были покойниками. Понимая это, и само следствие, а затем и суд, при повторном рассмотрении в порядке апелляции, отмели три из четырех обвинений. И не в чем-то обычном, криминальном, а в особо тяжких преступлениях – в убийствах! Но наконец, казалось, «прищучили»! «Сварганили» дело, лишь обретя в безвыходном своем положении нужную улику – автомат и убрав после этого свидетеля, доставившего оружие в милицию. И, к слову, как показала криминалистическая экспертиза, без следов пальцевых отпечатков предполагаемого «убийцы» – Калужкина.

А вот разыскиваемых документов у подозреваемого поочередно во всех убийствах Антона в наличии не оказывалось по-прежнему, не сдавался упрямый пчеловод. За то ему и наказание. «Заказ» – вот как это называется. И сам «заказчик», который уверен, что документы скрывает у себя именно Калужкин, и никто другой, носит, как становилось все яснее Турецкому, генеральские погоны. Носит вместе с далеко идущими планами. И Вячеслав Иванович Грязнов в этих планах – одно из ведущих звеньев. Так какое же доброе отношение должен был проявить Привалов к человеку из Москвы, который своим усердием мог запросто разрушить столь надежно, казалось бы, выстроенное генералом здание его собственного благополучия? В лучшем случае требовалось Турецкого скомпрометировать, чтобы избавиться от его присутствия в своей «вотчине». В худшем – просто избавиться, раз и навсегда. На что, кстати, довольно прозрачно и намекнула благодарная за свое «спасение» генеральская «шпионка». Но ее благодарность не могла оставаться вечной, поэтому и действовать надо было стремительно, пока она не пришла в себя и снова не взялась за свою гнусную, однако крайне необходимую ее начальству работу…

Если в доме все перерыли и ничего не нашли, значит, у хозяина имелся тайник. Катя должна была о нем знать. Или – не знать, если Антон заботился о ее безопасности. В доме серьезный компромат он вряд ли стал бы хранить – такой вариант в принципе отпадал. Хотя лишний раз проверить надо. И Катя указала Александру Борисовичу, где мог Антон прятать то, что представляло бы опасность. Оружие, например. Тут ведь сколько разрешений на владение с собой ни носи, а если кому потребуется, все равно обвинят в незаконном хранении. И разрешение твое «потеряют».