Расплата - читать онлайн книгу. Автор: Ли Ванс cтр.№ 81

— Русские не могут позволить себе другие способы лечения, а уровень клинического обслуживания в этой стране достаточно высок, хотя денег и не хватает. Один врач, просматривая результаты обследования, проведенного после применения препарата, заметил нечто необычное. До проведения лечения у сорока процентов подопытных наличествовал латентный туберкулез, то есть бациллы у них в организме были, но симптомы болезни отсутствовали. В этом ничего странного нет: туберкулез в латентной форме наблюдается у трети населения земного шара. Однако после окончания курса лечения акне у всех подопытных бациллы туберкулеза полностью исчезли. Врач сообщил о своей находке по инстанциям, и компания организовала второй курс испытания лекарства, на этот раз на заключенных, что было весьма умно с их стороны. Таким образом они получили группу подопытных, вероятнее всего, больных активной формой туберкулеза, и одновременно у них не было необходимости открывать кому бы то ни было истинную причину исследований. Результаты оказались аналогичными: лекарство, похоже, было панацеей от всех разновидностей туберкулеза и не имело никаких значительных побочных эффектов.

— И все это вы услышали как сплетню? — Я все еще пытаюсь понять, зачем она мне об этом рассказывает.

— Нет, как сплетню мне преподнесли информацию о появлении нового лекарства, которое компания решила не производить. Все остальное я узнала позже.

— Но почему компания решила не производить лекарство?

— Швейцарцы решили выждать, — с горечью объясняет Эмили. — Если устойчивый к медикаментам туберкулез попадет в развитые страны, лекарство принесет миллиарды. Они считают, что это произойдет, и я с ними согласна. Десять лет назад во Флориде была вспышка такого туберкулеза, и справиться с ней удалось лишь через два с половиной года. Из восьмидесяти одного пациента умерли двадцать шесть, а ведь к их услугам было лучшее медицинское обслуживание. Представьте себе уровень спроса, если случится более обширная вспышка болезни.

— И вы рассказали Андрею об этом слухе. — Я внезапно начинаю понимать.

— Рассказала. Через пару месяцев он дал мне несколько дисков, содержавших данные клинических исследований нового антибиотика — и результаты как они есть, и комментарии врача. Лекарство, проходившее испытание, блокировало синтез ферментов метаболизма и в некоторых случаях было эффективно против туберкулеза. Андрей спросил мое мнение. Я провела независимый анализ результатов и сказала ему, что это лекарство, похоже, настоящая находка.

Должно быть, он подкупил кого-то в компании, понимаю я, и это вызывает у меня противоречивые чувства. Занавески начинают громко хлопать, и я встаю, чтобы прикрыть окно. Свечи на подоконнике и каминной полке уже догорели.

— Недели через две после этого, — продолжает Эмили, — Андрей сообщил мне, что он входит в состав совета директоров благотворительной организации, в руки которой попала формула нового лекарства от туберкулеза, и они хотят провести клиническое исследование эффективности лекарства против туберкулеза, не поддающегося стандартному лечению. Он попросил меня все организовать.

— Погодите-ка, — снова садясь в кресло, прерываю ее я: мой мозг работает по слишком многим направлениям. — На лекарства нужно получить патент, верно?

— Верно. Иногда — только на основную молекулу, иногда — и на молекулу, и на процесс производства.

— А разве компания не патентует лекарство, прежде чем проводить по нему клинические исследования?

— Вне всякого сомнения.

— Тогда в том, что вы мне рассказали, нет никакого смысла. Если швейцарцы уже запатентовали лекарство, зачем фонду Андрея проводить по нему независимые исследования?

— Мне неизвестно, что лекарство Андрея — то самое, которое открыли швейцарцы, — отвечает Эмили, напоминая мне, что Андрей не посвящал ее в детали.

— Предположим, что так оно и есть.

— Тогда я бы сказала, что фонд Андрея собирался опубликовать результаты своих исследований, чтобы общественность вынудила швейцарцев начать производство.

— Но у вас ведь уже были результаты клинических испытаний.

— Те испытания касались лекарства от акне, — терпеливо объясняет она, — а не открытого туберкулеза. Они очень помогли, но по ним нельзя было делать выводы.

Я сильно взволнован, мой мозг работает с той же скоростью, что и во время биржевых торгов.

— Этот слух, который до вас дошел… Как называлась та швейцарская компания?

— «Цайц». Это огромная компания. Входит в европейский конгломерат, который чем только не занимается.

Тиллинг говорила мне, что Лиман несколько лет назад работал на крупную швейцарскую фармацевтическую компанию. Очередные кусочки мозаики попадают на нужные места. Я готов держать какое угодно пари на то, что Лиман работал именно на «Цайц».

— Если фонд Андрея получил лекарство, принадлежавшее «Цайц», могло ли это стать известно швейцарцам?

— Клинические исследования должны пройти подтверждение, — отвечает Эмили. — И в зависимости от того, куда вы обратитесь, данный процесс может быть прозрачным, а может и не быть. Если предположить, что у «Цайц» есть лекарство от туберкулеза, они должны быть особенно заинтересованы в контроле над любыми патентными заявками на аналогичные средства. Даже если заявка Андрея не предполагала открытого рассмотрения, они могли узнать о ней. В заявке, без сомнения, было бы указано мое имя, а возможно, — и имя Андрея.

Если бы в «Цайц» выяснили, что Андрей проводит испытания их лекарства, они бы пошли на все, чтобы остановить моего друга. Как только эффективность лекарства против устойчивых форм туберкулеза была бы доказана и обнародована, швейцарцам пришлось бы начать выпускать его, невзирая на отсутствие платежеспособного рынка. «Цайц» потеряла бы миллиарды.

— Предположим, что люди, искавшие Андрея, работали на «Цайц». — Я возвращаюсь к началу нашего разговора. — Чего они надеялись добиться?

Эмили пожимает плечами.

— Возможно, они хотели убедить Андрея, что для него будет лучше, если он отменит исследования и сообщит им, сколько принадлежащих им данных у него есть и откуда он их получил. Один из способов достичь этого — запугать Андрея, избить и пригрозить, что будет еще хуже.

— «Цайц» когда-нибудь угрожала вам или вашей клинике?

— Я в этом не уверена, но кто-то сообщил в Министерство здравоохранения, что чеченские террористы используют мою клинику для проведения испытаний мощной разновидности туберкулеза, устойчивой к лекарствам, которая была украдена из швейцарской лаборатории. — Эмили негодующе качает головой. — Я пошла прямо к министру и предложила предоставить всю мою документацию на рассмотрение любой компетентной комиссии. Больше я об этом ничего не слышала. Потом кто-то взломал нашу компьютерную сеть. Кто бы это ни был, ему удалось обмануть первый уровень нашей системы защиты, но он не смог преодолеть второй уровень, охраняющий конфиденциальную информацию.