Пожиратели таланта - читать онлайн книгу. Автор: Анна Данилова cтр.№ 23

– А здесь мило! И публика, как я вижу, спокойная, – сказала Глафира, выбирая столик. – Возможно, это тихое и уютное место располагало к тому, чтобы здесь собирались члены клуба, чтобы декламировать свои стихи.

– Да, в перерывах между поглощением устриц и пасты, – заметил Денис. – Давай сядем вон там, рядом с баром. Может, конечно, я чего-то и не понимаю, но мне всегда казалось, что поэты и писатели – люди небогатые, а потому, если они и бывали здесь, то лишь когда их приглашал кто-нибудь посостоятельнее.

– Имеешь в виду спонсоров?

– Ну да. Хотя я никак не могу понять, какой смысл этим спонсорам вкладывать свои деньги в доморощенных поэтов или писателей? Что им от этого? Просто душу греет?

– Денис, какой же ты циник!

Они уселись за столик, и Глафира принялась разворачивать салфетку. Словно специально в честь их прихода со своих мест поднялась целая группа людей и направилась к небольшой полукруглой сцене – это были оркестранты.

– О, да здесь живая музыка! – воскликнула Глафира. – Денис, ты вот спрашиваешь, какой смысл? Если разобраться, обыкновенному обывателю вообще непонятно – что такое стихи, для чего их пишут? Вроде бы набор слов с обязательной рифмой. Но что-то ведь в ней, думают они, в этой поэзии, есть такое, необыкновенное, что заставляет композиторов писать музыку на стихи, а самих поэтов возводить на олимп славы! Так что же такое стихи, Денис?

– Да ладно, это я так просто сказал. Я же понимаю, что в стихах не рифма главное...

– Что же?

– Думаю, стихи – это концентрат мысли, очень емкий, содержательный. Мало того что в стихах заложен смысл, который невозможно вложить в пространственном и временно€м смысле ни в одну прозаическую книгу, так еще эти слова и выстроены четко, в рифму! Короче, поэты – это небожители.

– Где-то я уже это слышала.

– Просто уму непостижимо, как можно вообще писать стихи! Это надо родиться умным человеком. Или быть сделанным из другого материала.

– Молодец! Вот из такого же небесного материала была сотворена и Люба Горохова. Понимаешь? Что же касается спонсоров, то для некоторых, не очень-то хорошо разбирающихся в искусстве людей, вложение денег в маленькие стихотворные сборники является способом просто обратить на себя внимание. Ведь автор на первой странице, как правило, выражает благодарность всем тем, кто помог ему в издании книги. И спонсор потом показывает эту книгу своим друзьям-приятелям, семье – мол, смотрите, я не просто директор хлебокомбината, я еще и меценат! Но это я так, к примеру. А есть и такие, которые как раз очень хорошо разбираются в поэзии, да только их жизнь сложилась таким образом, что они вместо того, чтобы посвятить себя стихам, занялись бизнесом, зарабатыванием денег. А потому им в радость помогать своим друзьям – поэтам, писателям. Это уже высший пилотаж благотворительности. Вот так-то, Денис. Ты голоден? Официантка к нам идет, выбери что-нибудь.

* * *

Они заказали салат и рыбу.

– Закажи вино, не стесняйся. Я-то не могу, я за рулем, – сказала Глафира.

Пока они ждали заказ, Денис взял фотографию и отправился к бару. Бармен, которого Глафира знала, потому что он был приятелем Адама, просто не сводил с нее глаз. Наверняка при первом же удобном случае расскажет ему о том, что видел Глашу с парнем.

* * *

– Добрый вечер! – улыбнулся Денис бармену, хрупкому черноглазому пареньку в белоснежной рубашке с короткими рукавами. Он энергично играл шейкером, смешивая коктейль. – Убита молодая женщина... – Он положил на стойку фотографию. – Она бывала здесь?

Бармен так растерялся, что чуть не уронил шейкер. Осторожно поставил его на стол и взял фотографию. Покачал головой.

– На месте преступления обнаружена зубочистка из вашего ресторана. Поэтому мы, собственно говоря, и пришли сюда.

Денис прочитал имя бармена на бейджике, прикрепленном к его рубашке: Никита.

– Так что, Никита, была она здесь, у вас?

Никита бросил беглый взгляд на Глафиру. Она, пристально следя за происходящим, едва заметным кивком головы поздоровалась с ним и прохладно улыбнулась.

– Это Люба Горохова, – сказал, возвращаясь к фотографии, Никита. Видно было, что он взволнован. – Конечно, она бывала у нас. И неоднократно. Она вообще любила здесь бывать.

– С кем? Что она здесь делала?

– Ну, во-первых, они собирались здесь в определенные дни... клуб литераторов. Странная публика, скажу сразу, шумные, громкие люди. Поэтому мы накрывали для них столы в самом углу, вон там, за пальмой. Чтобы они не мешали остальным посетителям.

– Что они делали? Читали стихи?

– Да. Стихи. И вообще много говорили, спорили, аплодировали друг другу, как в театре, знаете ли. Иногда приглашали музыкантов, барда одного я запомнил, еще одного скрипача, старого такого, седого, он виртуозно играл.

– Кто за все это платил?

– Северцев. Владимир Александрович.

– Он был знаком с Любой?

– Конечно! Я так понимаю, она была его протеже. Знаете, иногда бармену многое рассказывают. Так вот, и Северцев этот, поджидая ее здесь, называл ее богиней, ангелом. Он считал ее гениальной поэтессой.

– Как вы думаете, у них был роман?

– Уверен! Как ее убили? Кто?

– Когда вы видели ее здесь в последний раз?

– Да вот... Совсем недавно. В понедельник, четырнадцатого мая! Поздно вечером.

– Она была одна?

– Ну, да... До определенного момента.

– Расскажите подробнее.

– В тот вечер она, как мне показалось, была уже подшофе. Во всяком случае, она производила именно такое впечатление. Мне даже официант, Толик, шепнул, что она клеится к нему, плетет какую-то чушь и ей больше наливать не стоит.

– Она кого-то ждала?

– Да, она еще Толику сказала, что Владимир Александрович должен прийти, но что-то запаздывает.

– Скажите, какие чувства она у вас вызывала?

– Ну... Я-то не поэт и в поэзии не разбираюсь, но, если все говорят, что она гений, значит, я ее за это уважал. Хотя, когда она читала свои стихи, я тоже краем уха что-то слышал и мне это нравилось, но для меня это все сложно, понимаете? Это, как бы поточнее выразиться, очень тонкая материя. Любовь, философия... Сложные слова, все такое мудреное. А с другой стороны, если смотреть на нее как на женщину, то мне ее почему-то было жалко. Какая-то она была неприбранная, неприкаянная... Я даже мысленно пытался ее приодеть, она же ходила в каких-то балахонах летом или в вязаных платьях зимой. Какие-то кружавчики, цветные нитки, я не знаю... У нее были очень красивые волосы и глаза. Хотя глаза были скорее даже не просто красивые, а какие-то одухотворенные и печальные.

– Да вы тоже поэт, Никита, – улыбнулся Денис. – И что же, что было потом? Северцев по-явился?