Ну и дела! - читать онлайн книгу. Автор: Марина Серова cтр.№ 33

Я их сейчас ненавидела лютой ненавистью и вполне разделяла мнение одного из героев Хармса: дети, они гораздо хуже покойников. Беспокойнее. Напустить бы на них столбняк. Хотя бы на оставшиеся от назначенных Когтем две минуты.

Дети, они вообще о смерти не знают. И именно поэтому — идеальное прикрытие для Когтя.

Прошло тридцать девять минут. Когтя не было.

Сейчас закончится сороковая. И что дальше?

Сороковая…

Колесо!

…Сообразили мы с Киреевым, наверное, одновременно. Стоило мне вспомнить свое наблюдение за когтевским домом, верхний этаж которого, кстати, с моей лавочки было прекрасно видно, когда я за два часа сделала пять кругов на «Колесе обозрения», как оперативники пришли в какое-то упорядоченное движение.

Я только захлопнула открытый было рот и прилипла к своей лавочке. Массовые батальные сцены это не мой профиль. Мне лучше остаться «в тени». Хотя какая уж тут тень, на таком солнцепеке.

Они все медленно, но очень целенаправленно двигались к посадочной площадке «Колеса обозрения».

Одновременно число детей в городке аттракционов начало на глазах сокращаться.

Я не сразу сообразила, что руководили этим процессом те дамочки, с которыми заигрывали оперативники. Одна из них увела группу детей, человек пятнадцать, в комнату смеха, другая усадила столько же в две весельные лодки и скрылась за небольшим островком. Еще одна организовала какие-то «догонялки» и решила их устроить в густых кустах за качелями. Группа пацанов ринулась за ней и исчезла в этих зарослях. Обе мороженщицы покатили свои лотки к выходу, увлекая за собой две порядочные очереди.

Площадка фактически опустела. Лишь те, кто был на аттракционах, продолжали качаться, кружиться, вертеться…

На самом колесе народу было немного, торчать сорок минут на жаре не всем нравится. К тому же Кирееву удалось заранее блокировать посадку и на пяти подряд кабинах-платформах никого не было, кроме одной, неизвестно как просочившейся парочки, явно поднимавшейся с целью вдоволь поцеловаться на высоте птичьего полета. Они были уже на высоте трех метров.

И тут Коготь не выдержал.

Он, конечно, тоже отметил движение мужчин к себе, а детей — от себя. И расценил это вполне адекватно.

Это захват.

Как и до меня тогда, до него слишком поздно дошло, что «Колесо» — прекрасное место для наблюдения, но с точки зрения возможности скрыться — это ловушка.

Он знал, что те, которые будут его брать, стрелять могут только в крайнем случае, а то и вовсе не могут — кругом были люди.

Не дожидаясь, когда его платформа коснется земли, он спрыгнул примерно с двух метров высоты на посадочную площадку.

Два ближних оперативника сейчас же резко пошли на сближение.

Залпом с двух рук он уложил обоих. Остальные укрылись кто где.

Коготь был еще свободен, но окружен. Он понял, что единственная возможность вырваться — заложники.

И тут Киреев обыграл его чисто, по-гроссмейстерски. Он истошно, как-то даже по-бабьи закричал поднявшейся уже метра на четыре парочке: «Прыгайте, идиоты!»

У Когтя был один путь за заложниками — вверх.

Если бы он кинулся назад, к опускающейся стороне колеса, ему удалось бы захватить пожилую дамочку, оплывшую на сиденье, бледную, прижавшую руки к груди и дышащую широко раскрытым ртом. Я метров с пятидесяти поставила диагноз — сердечный приступ.

Но Коготь купился на сыгранную Киреевым истерику и ринулся на поднимающуюся сторону, к молодой парочке, оцепеневшей на своей платформе.

Перепугавшийся насмерть парень все же сообразил, чем это грозит ему и его девушке, оторвал ее руки от поручня и столкнул ее вниз. А следом прыгнул и сам. Пролетев метров пять, они шлепнулись на заросший травой дерн. Их тут же утащили куда-то под посадочную площадку.

Остальное было делом техники. Аттракционной.

На две-три секунды, пока Коготь карабкался с одной платформы на другую, колесо слегка увеличило вращение, и, когда он поднялся на только что опустевшую платформу, высота была уже метров восемь-девять. Причем внизу, под ним, был уже не дерн, а прутья ограды парка.

Прыгать было явным самоубийством.

Колесо опять замедлило ход и остановилось, когда с опускавшейся платформы спрыгнула и спряталась еще одна парочка, а те, кто был выше Когтя, находились для него в мертвой зоне, защищенные металлическими полами платформ. Пожилую сердечницу давно уже сняли.

Я только сейчас обратила внимание, что городок аттракционов полностью опустел. Кроме меня, не осталось ни одного пассивного участника этой финальной сцены.

Сопротивляться тоже было самоубийством.

Коготь понял, что проиграл.

Киреев тоже это понял.

Он вышел на посадочную площадку и, задрав голову, спокойно, по-деловому, просто констатируя факт, сказал в наступившей неожиданно тишине:

— Все, Когтев. Проиграл. Бросай пистолеты.

Никогда до этого и никогда позже я не слышала таких воплей.

Коготь завыл, как смертельно раненный зверь, которому более сильный и удачливый соперник только что разодрал брюхо, и кишки его волочатся по земле.

Рукоятками обоих пистолетов он с размаху ударил по металлической стойке платформы с такой силой, что она закачалась, как утлая лодчонка на штормовом ветру.

Слышать это было просто невыносимо. Не человек, нет, но что-то изначально, первично свободное почувствовало свою смерть, ограниченность и подчиненность своего существования. Казалось, когтевские желания и страсти, которые у него больше не будет возможности удовлетворять, раскачивали платформу.

Не знаю, что за надежда мелькнула у него в мозгу, но он решился на последний шанс. Очень призрачный.

С раскачивающейся платформы он прыгнул, рассчитывая перелететь за ограду парка, туда, где не было никого из оперативников, где была свобода, где, наконец, стоял его дом. Построенный им на месте того старого деревянного домишки, в котором он родился и вырос.

Если бы ему удалось прыгнуть достаточно далеко, чтобы не задеть за острые штыри ограды… Если бы ему удалось удачно приземлиться и не сломать себе не только шею, но и ноги… Если бы ему удалось пробежать под перекрестным огнем десяти стволов метров пятьдесят до ближайшего забора через пустырь, окружавший с той стороны ограду…

Он был бы спасен.

Слишком много всяких «если бы»… Слишком призрачный шанс.

У него не было даже этого шанса.

Едва он отделился от платформы, затрещали выстрелы оперативников. Восемь пистолетов и два автомата вели по нему перекрестный огонь с разных точек площадки.

Мне кажется, я даже видела, как пули попадают в его тело. Хотя разве можно увидеть это с такого расстояния?