Темные объятия - читать онлайн книгу. Автор: Шеррилин Кеньон cтр.№ 55

Уходи! — властно приказывал внутренний голос. Да, он должен уйти.

Но не может.

— Я точно тебя не стесню? — спросил он.

— Конечно, нет!

Глубоко вздохнув, Тейлон вернулся к ней.

К своей жене.

Своему спасению.

И гибели.

Нинья была для него всем. И все эти столетия он считал себя в безопасности. В безопасности от воспоминаний о ней — и от неизбежно сопряженной с ними боли.

Но прошлое вернулось и принесло с собой такую боль, какой он еще не видывал.

— Что-то не так? — спросила Саншайн.

Тейлон покачал головой:

— Наверное, я просто устал, — ответил он, сбрасывая куртку.

Саншайн невольно сглотнула, вновь увидев его мощный торс, обтянутый черной футболкой. Тело Тейлона по-прежнему поражало ее: широкие плечи, мускулистая грудь, зад — самый совершенный из всех, обтянутых кожаными штанами, роскошные длинные ноги... о, слишком хорошо Саншайн помнила, как они переплетались с ее ногами!

Слишком хорошо помнила силу и красоту его мускулистого тела... неповторимые ощущения от его объятий... то, как он врывался в нее и наполнял ее до предела...

При этом воспоминании она едва не застонала вслух.

Но сейчас между ними вдруг выросла стена. Он как будто отгородился от нее.

Ушел нежный любовник, деливший с ней ласки и смех, — вернулся хищник, чуткий, настороженный и опасный, тот, что в одиночку разогнал напавших на нее бандитов. Это тоже было прекрасно; но ей очень не хватало его душевности и теплоты.

— Послушай, может быть, я тебя напрягаю?

Он поднял брови; этот вопрос его явно позабавил.

— Леди, вообще-то янапрягаюсь всякий раз, когда подхожу к вам близко!

Саншайн залилась краской.

— Нет, я не об этом... хотя приятно слышать, — по крайней мере, это значит, что я тебе нравлюсь.

Взгляд ее скользнул вниз, к ширинке его брюк. Тейлон едва не застонал, сообразив, что она там увидит. Барьеры его снова рушились: его охватывало неодолимое желание быть с ней таким же, каким он всегда был с Ниньей.

С Ниньей он мог быть самим собой. Она ничего от него не требовала, ничего не ждала — кроме любви и дружбы.

Его драгоценная Нин никогда не видела в нем жалкого мальца, оплеванного и отвергнутого. Презренного сына шлюхи, вынужденного кулаками отвоевывать себе место в жизни.

Никогда не видела она и угрюмого, не по годам сурового подростка, в которого он превратился, устав терпеть издевательства, пинки и зуботычины.

Еще ребенком он закалил свое сердце и приучил себя к сражениям. Научился, не раздумывая, наносить удар любому, кто бросит на него хоть один косой взгляд, кто скажет хоть слово о нем самом, его матери или сестре.

Он твердил себе, что ему не нужна ничья любовь. Жил, как дикий зверь, готовый кусать новую протянутую к нему руку.

Пока в его жизнь не вошла Нинья. Она укротила в нем зверя. С ней он мог быть мягким и нежным. Пусть другие видели в нем непобедимого воина, свирепого и бесстрашного, не прощающего ни малейших знаков неуважения, — с ней он был просто Спейрром.

Мальчиком и мужчиной, который хотел лишь одного — любить и быть любимым.

Сколько лет прошло с тех пор, когда Тейлон и последний раз осмеливался быть самим собой?

Братья-Охотники не раз обращались к нему за советом. Ашерон считал его своей правой рукой, полагаясь на него, ценя его острый ум, собранность и безупречную выдержку.

Но никто из них — даже Вульф — не знал его по-настоящему. Никому он не открывал свое сердце. Кроме женщины, что сидела сейчас перед ним.

Женщины, которой он не осмеливался открыться в смертной жизни.

— Ты всегда такой ненасытный? — спросила она.

— Только с тобой, — прошептал он, придвигаясь к ней ближе, пытаясь соединить в уме ту женщину, которой она была, с той, которой стала. — Только ты всегда сводила меня с ума. Один взгляд — и не могу думать ни о чем, кроме желания прикоснуться к тебе. Войти в тебя. Ощутить твое дыхание. Почувствовать прикосновение твоих прекрасных рук.

От этих слов Саншайн охватила сладостная дрожь.

Он шел к ней плавно и бесшумно, словно зверь, преследующий добычу. Все его тело превратилось в единую симфонию движения.

Острый мужской запах кожи сводил ее с ума и наполнял рот слюной.

От поцелуя у нее закружилась голова, но она отстранилась от него, сбитая с толку его словами.

— Ты говоришь так, словно знаешь меня уже много лет. Почему?

— Мне кажется, я знаю тебя вечно. Словно уже много столетий память о тебе хранится в моем сердце.

От этих слов Саншайн затрепетала. Этот человек — кельтский вождь и поэт — наполнял ее сны. В те далекие времена он бесстрашно бросался в битву, а затем возвращался к ней, чтобы любить ее...

Но нет — не может же он быть тем же самым человеком!

Только сейчас Саншайн осознала пугающую странность своих снов. Сама она в них выглядела совсем не так, как в теперешней жизни. Там она была белокурой и голубоглазой. Но Тейлон...

Тейлон был таким же, как сейчас.

Татуировка. Косички на виске. То же ожерелье-торк. Единственное отличие — цвет глаз.

Разве такое возможно? Что все это значит? Саншайн чувствовала, что имеет дело с чем-то сверхъестественным, не поддающимся логическому анализу и контролю разума, — и это пугало до дрожи в коленях.

Неужели он — тот же человек?

Не только душой, но и телом?

Нет, это невозможно! Но Саншайн, дочери отца-шамана и матери-ясновидящей, уже случалось видеть самые невозможные вещи. Она знала, что в нашем мире существуют силы, неизвестные и неподвластные человеку.

Увернувшись от поцелуя, она запрокинула голову, чтобы посмотреть, на месте ли крошечный шрам у Тейлона под правым ухом.

Нинья в ее снах прекрасно знала этот шрам и помнила, откуда он взялся. Однажды, когда они, еще детьми, ловили вместе рыбу, она, неловко закидывая удочку, поранила его крючком.

Да, шрамик был на месте.

Как много сотен лет назад.

Такого не может быть!

Или все-таки...

Она дрожала от возбуждения и желания узнать правду.

Полуприкрыв глаза, он пожирал ее жадным взглядом. Саншайн чувствовала щекой его теплое дыхание, чувствовала, как бьется под ее ладонью его сердце. Чувствовала его силу, мужество — и неудержимое стремление к ней.

— Я так скучал по тебе, Нин... ненаглядная моя!

По его лицу потрясенная Саншайн поняла, что он поражен собственной оговоркой не меньше, чем она.