Безнадежность - читать онлайн книгу. Автор: Колин Гувер cтр.№ 33

— Открой глаза, — требует он.

И рада бы, да не могу, я уже не владею собой.

— Пожалуйста.

Не нужно других слов, чтобы мои глаза распахнулись. В его взгляде такое глубокое желание, что это даже сильнее и интимнее, чем если бы мы сейчас целовались. Как бы ни было трудно, я не отрываю от него глаз. Роняю руки, сжимаю простыню в кулаках и благодарю карму, которая привела ко мне этого безнадёжного мальчишку. Потому что до сего момента — до того, как первые волны чистейшего, всепоглощающего озарения прокатываются по моему телу — я представления не имела, насколько мне его не хватало.

Я содрогаюсь всем телом снова и снова, а он не отрывает от меня взгляда. Не в состоянии дальше держать глаза открытыми, я позволяю им захлопнуться. Чувствую, как его губы скользят по моим, но поцелуя нет как нет — наши рты всего лишь соприкасаются. Холдер сохраняет ритм, впитывая мои стоны, моё дыхание. И, возможно, в этот момент он крадёт частичку моего сердца. Я медленно, блаженно спускаюсь с небес на землю, и он наконец замирает, давая мне возможность прийти в себя. Странно, ему удалось обставить всё так, что я совершенно не чувствую стыда.

Я вся дрожу, я измотана и эмоционально выжата, а он продолжает целовать мою шею, плечи, подальше от той точки, на которой я больше всего хотела бы ощутить поцелуй — моего рта.

Он отрывается от моего плеча и снова приближает свои губы к моим, но по-прежнему отказывается их соединить. Кажется, он держится уже исключительно на одном упрямстве. Пробегает рукой по моим волосам и отбрасывает с моего лба выбившуюся прядь.

— Ты потрясающая, — шепчет он, глядя мне в глаза, а вовсе не на мой рот. За этими словами он маскирует упрямство, и я невольно улыбаюсь. Он падает на кровать рядом со мной, всё ещё тяжело дыша и пытаясь усмирить желание, которое, я уверена, по-прежнему пронизывает его тело.

Я закрываю глаза и слушаю нарастающую тишину, по мере того как наше дыхание постепенно успокаивается и приобретает мягкий, плавный ритм. На меня снисходит умиротворение, подобного которому я никогда не испытывала прежде.

Холдер придвигает ладонь к моей и обхватывает мизинцем мой мизинец, словно у него уже не осталось сил, чтобы взять меня за руку. Но это так мило. Мы уже держались за руки, но никогда мизинцами… и я понимаю, что мы прошли ещё один «первый раз». Но разочарования не чувствую, потому что знаю: с ним никакие «первые разы» не имеют значения. Он мог бы поцеловать меня в первый раз, в двадцатый, в миллионный, и мне было бы неважно, первый это раз или какой-то ещё, потому что уверена: мы побили рекорд лучшего первого поцелуя за всю историю первых поцелуев — вовсе без поцелуя.

После долгой блаженной паузы он делает глубокий вдох, садится и смотрит на меня.

— Я должен уйти. Ни секунды дольше не продержусь с тобой в одной постели.

Я приподнимаю голову и уныло наблюдаю, как он встаёт и натягивает футболку. Заметив, что я надулась, он весело улыбается и склоняется ко мне — близко, опасно близко.

— Я был настроен очень решительно, когда сказал, что мы не будем сегодня целоваться. Но чёрт меня побери, Скай, в тот момент я понятия не имел, насколько ты усложнишь мне эту грёбаную задачу.

Просовывает руку под мой затылок, и я тихонько вздыхаю, опасаясь, как бы сердце не выскочило из груди. Он чмокает меня в щёку, и я чувствую, как он колеблется. Но всё-таки с неохотой отстраняется.

Шагает к окну, наблюдая за мной. Прежде чем выбраться наружу, достаёт свой телефон, быстро стучит пальцами по кнопкам и убирает мобильник в карман. Улыбается, проскальзывает в окно и захлопывает его за собой.

Неизвестно откуда во мне обнаруживаются силы, чтобы спрыгнуть с кровати и добежать до кухни. Хватаю телефон и вижу сообщение, состоящее, впрочем, из одного слова.

«Потрясающе».

Я улыбаюсь, потому что так оно и было. Именно так.

— Привет.

Я закрываю лицо локтями. Не хочу, чтобы он снова видел меня в слезах. Знаю, он не будет надо мной смеяться, они оба никогда не будут надо мной смеяться. Но я и сама не знаю, отчего плáчу, мне хочется остановиться, но я не могу, и я ненавижу это, ненавижу, ненавижу!

Он садится рядом со мной на тротуар, а она садится с другого моего бока. Я всё ещё не смотрю на них, и мне всё ещё грустно, но я не хочу, чтобы они уходили, потому что мне с ними хорошо.

— Может, это тебя хоть чуточку порадует, — говорит она. — Я сделала два таких: тебе и мне.

Она не просит меня взглянуть, но я чувствую, как она кладёт что-то на моё колено.

Я не двигаюсь. Не люблю получать подарки и не хочу, чтобы она видела, как я разглядываю этот.

Я не поднимаю голову. Что же со мной не так? А со мной точно что-то не так, иначе я бы не переживала каждый раз, когда это случается. А в этом нет ничего такого особенного. Ну, так говорит папа. В этом нет ничего особенного, и не надо плакать, потому что он огорчается, когда я плáчу.

Они сидят рядом со мной долго-долго, но я не знаю, как долго, потому что не знаю, что длиннее: часы или минуты. Он наклоняется к моему уху и шепчет:

— Не забывай, что я тебе сказал. Помнишь, что нужно делать, когда тебе грустно?

Я киваю, но не смотрю на него. Помню, что мне нужно делать, когда грустно, делаю это, но мне всё равно иногда грустно.

Они сидят рядом со мной ещё несколько часов или минут, но потом она встаёт. Пусть бы они остались ещё на минуту или на два часа. Они никогда не спрашивают меня, что случилось, и поэтому они так мне нравятся, и поэтому я хочу, чтобы они остались.

Я приподнимаю локоть, выглядываю из-под него и вижу, как она уходит. Беру с коленки её подарок. Она сделала для меня браслет — сиреневый, и он растягивается, и на нём половинка сердечка. Натягиваю украшение на запястье и улыбаюсь, хотя в глазах ещё стоят слёзы. Поднимаю голову и вижу, что он не ушёл вместе с ней, всё так же сидит рядом. У него грустный вид, и мне плохо, потому что, кажется, он грустит из-за меня.

Он встаёт и поворачивается к моему дому, долго-долго смотрит и ничего не говорит. Он очень много думает, и мне интересно, о чём. Он отворачивается от дома и снова смотрит на меня.

— Не беспокойся, — говорит он, заставляя себя улыбнуться. — Он же не будет жить вечно.

И уходит к своему дому, а я снова закрываю глаза и кладу голову на руки.

Не знаю, почему он так сказал. Я не хочу, чтобы папочка умирал… Я просто хочу, чтобы он перестал называть меня Принцессой.

Я достаю браслет не так уж часто, но почему-то сегодня мне захотелось на него взглянуть. Наверное, субботний разговор с Холдером о прошлом вызвал у меня приступ ностальгии. Я сказала своему собеседнику, что не пытаюсь найти отца, но остатки любопытства во мне сохранились. Волей-неволей думаю о том, как человек может растить ребёнка несколько лет, а потом от него отказаться. Ни за что мне этого не понять, да, видимо, и не надо. Вот почему я никогда не поднимаю эту тему, не задаю Карен вопросов. Никогда не пытаюсь отделить воспоминания от снов, и мне не нравится, когда эта тема всплывает… просто потому что мне это не нужно.