Принцесса на алмазах. Белая гвардия-2 - читать онлайн книгу. Автор: Александр Бушков cтр.№ 10

Всем им пришлось не на шутку понервничать, когда на престол вступил Наполеон III — но как-то обошлось. За двадцать лет все настолько привыкли к этой милой традиции, что до самого падения последнего Наполеона никто так и не настрочил ни единого доноса (правда, осторожности ради все время царствования незадачливого потомка великого корсиканца никто уже не называл Наполеонами или Бонапартами рабов либо домашнюю живность — вот тут уж могли и стукнуть)…

Короче говоря, случилось так, что у части рабов данные маркизом имена стали наследственными. Человек сплошь и рядом сам себе придумывает всевозможные дурацкие поводы, чтобы, как он считает, возвыситься над окружающими. Так что нашлось немало обормотов, которые искренне гордились тем, что они — не какие-нибудь деревенщины Масамбы, а Бернадотты с Мюратами, и папы у них были Бернадотты с Мюратами, и дедушки. Еще позже, когда от каждого потребовалось иметь удостоверяющий личность документ, наследственные имена стали фамилиями. Самое забавное, что потомки «крестников» маркиза и в самом деле много лет держали себя некоей аристократией, пусть на своем уровне, немногим повыше плинтуса. Лейтенант, похохатывая, рассказал Мазуру с Лавриком, какие трагедии, поистине шекспировские страсти случались в прежние времена — тут и разоблачение самозванцев, и сломанные судьбы влюбленных, когда спесивый башмачник Мюрат категорически отказывался выдать дочку за сына какого-нибудь плебея Чамбумамбу — хотя Чамбумамбу был богаче в сто раз. Даже парочка романов на эту тему написана, рассказывал лейтенант — иные юмористические, а иные вполне серьезные. А в первые годы независимости был создан «Клуб потомков носителей славных имен», процветающий до сих пор. Правда, сам он там не состоит, поскольку относится ко всей этой эпопее скорее с юмором, а для карьеры это, будем уж выражаться цинично, никакой пользы принести не может: неизвестно, судьба так зло подшутила, или все получилось само по себе, но никто из потомков отчего-то в большие люди не выбился и особенно не разбогател, не поднявшись выше хозяина бакалейной лавки, мелкого чиновника или сельского старосты…

Мазур встрепенулся — лейтенант, разложив на правом колене карту, ткнул в нее пальцем. Пилот, обернувшись к ним, кивнул. Ага, они были близко…

А посему даже бесшабашные ребята в летных шлемах бросили выпендриваться — вертолеты поднялись гораздо выше и пошли медленнее. В полном соответствии с инструкциями, данными Мазуром: не влетать опрометью в расположение лагеря и не садиться бесшабашно посередине, а предварительно осмотреться издали. В рамках недавнего опыта. У здешнего царька-самодура немало магазинных винтовок, устаревшего образца, но надежных. Мог устроить еще какую-нибудь пакость, разобидевшись за тот случай. А их «Алуэтты» — машины чисто транспортные, без брони и бортового вооружения, пуля снятой с вооружения магазинки вертолет прошьет, как кусок картона…

Проще всего, конечно, считать, что геологи не вышли на связь из-за поломки рации — но в последнее время в стране творятся скверные дела. Очень может оказаться, что дело не в разобиженном вожде: до границы километров двадцать, еще припрется какая-нибудь сволочь, нанятая известным концерном, объявит себя представителями несуществующего Фронта (чему никто не удивится, фронтов и движений тут, как блох на барбоске), зацапает геологов, уволочет на сопредельную сторону, а потом приплаченные тем же концерном репортеры поднимут дикий шум, вопя, что Советский Союз нацелился нагло захапать алмазные россыпи независимой державы. Это не сейчас пришло Мазуру в голову — Лаврик еще при жизни Папы всерьез опасался подобного развития событий, хотел добиться через Мтангу, чтобы геологам увеличили охрану, но разговор об этом зашел аккурат утром того дня, когда убили Папу, и никто ничего не успел сделать…

Лаврик вдруг сильно ткнул Мазура кулаком в бок и с исказившимся лицом показал вниз. Мазур приник к иллюминатору. Рядом грязно и затейливо выругался лейтенант Бернадотт, и один из его солдат прямо-таки оскалился, сжимая цевье автомата…

Кажется, сбылись худшие предчувствия…

Мазур смотрел на лагерь с высоты метров пятнадцати — и не узнавал его. Потому что лагеря, собственно, больше не было: все четыре машины сожжены, стоят на ободах нелепыми закопченными коробками, на месте палаток черные проплешины выжженной травы, все остальное разгромлено напрочь и старательно: бак душа повален, деревянные опоры сожжены, как и стол с лавками под навесом, даже печь разломана. Ни одного трупа, правда, не видно, а это внушает некоторые надежды… Стоп, это еще что там такое?

Рядом с разгромленным лагерем протянулся почти безукоризненно ровный ряд каких-то странных предметов, больше всего напоминавших небольшие мешки на вбитых в землю кольях. Три… семь… двенадцать…

Хлопнув пилота по плечу, Мазур левой рукой, растопыренной ладонью покачал сверху вниз, а правой помахал перед лицом, опять-таки растопырив пятерню. Пилот понятливо кивнул и медленно опустил машину до пяти метров, совсем рядом со странной шеренгой кольев. Охнул, повернул к Мазуру посеревшее лицо — что у негров соответствует бледности — сделал такое движение, словно собирался блевануть прямо на приборную доску, мальчишка…

Они все увидели, что это…

Пилот (переводя на мерки белых людей, бледный, как стена), истуканом застыл в кресле, вертолет качнуло вправо-влево, он клюнул носом…

Ситуацию выправлять следовало моментально. Что Мазур и сделал — залепил пилоту такой подзатыльник, что тот форменным образом взвыл, но, как и следовало ожидать, в руки себя взял. Во всю глотку обложив его затейливым русским матом (плевать, что не знает по-русски ни словечка, главное тут — интонация), рявкнул: — Садись, мать твою!

Пилот машинально закивал, как китайский болванчик, что-то сделал. Посадка получилась жесткая, так что все чувствительно хряпнулись задницами о жесткие кресла — хорошо еще, колеса, похоже, не подломил, Икар сраный…

Мазур откатил в сторону дверцу, выпрыгнул первым и медленно пошел туда. Автомат он держал за спиной и кобуру не расстегивал — они хорошо рассмотрели, подлетая, что в окрестностях нет ни единой живой души.

Подойдя почти вплотную, он остановился. Видел краем глаза, как лейтенант Бернадотт несколько раз перекрестился на католический манер, бормоча что-то, слышал, как оба солдата громко изрыгнули что-то, что могло оказаться исключительно грязной матерщиной. Один Лаврик промолчал.

Вот они, все двенадцать. Двенадцать отрубленных голов, надежно насаженных на старательно вбитые в землю колья. Четверо геологов, капрал и три его солдата, четверо чернокожих подсобников. Экспедиция в полном составе, все до одного…

Над ними с зудением кружили тучи крупных мух, и с этим ничего нельзя было поделать. Как всегда бывало в подобных случаях, у Мазура не было ни эмоций, ни малейших чувств. Он работал — отстраненно и внимательно изучая отрубленные головы, пытаясь с ходу взять всю информацию, какую только возможно.

Потеки засохшей крови, достигавшие земли, состояние голов, цвет кожных покровов, поправка на африканский климат… Птицы уже успели над ними потрудиться, но зверье, конечно же, не трогало. Вид сгоревших машин, копоть, запах горелого — все следовало просчитать. По всем расчетам, продиктованным его жизненным опытом, выходило: и нападение, и убийство случились этим утром, скорее всего, очень ранним. Точный час, конечно, не определить, но одно несомненно: раннее утро, рассвет…