Бородавки Святого Джона - читать онлайн книгу. Автор: Инна Бачинская cтр.№ 16

Андрей протянул руку, нащупал ее ладонь, преодолевая смущение. Ему нужно вести себя, как с женой, с чужой женщиной. Ему показалось, что она ответила едва заметным пожатием, но головы не повернула…

С чувством облегчения он привел ее домой. Там всегда найдется о чем говорить и чем заняться. Она застыла в прихожей, озираясь. На лице – жалкое неуверенное выражение, руки вцепились в ворот куртки.

– Давай, – он подтолкнул ее. – Сначала в душ, а потом ужинать. Полотенца в ванной, в шкафчике. – Он не мог заставить себя назвать ее по имени.

Она сделала неуверенный шаг и остановилась.

– Не помнишь? – спросил он, стараясь, чтобы голос не звучал фальшиво. – Сейчас определимся. – Он взял ее за руку, повел за собой. – Здесь – кухня, утром разберешься. Элеоноры пока нет, придется управляться тебе самой. Элеонора – наша домработница, настоящий крокодил. Вы с ней дружите. Она тебя очень любит. Меня не очень. – Он отметил свой шутливый тон, который звучал почти естественно. – Здесь – гостиная, – продолжал он. – Это мой кабинет. Здесь – спальня. Это комната Элеоноры, и еще одна спальня, на всякий случай, для подгулявших гостей.

Женщина заходила в комнаты, коротко взглядывала вокруг и переводила глаза на Андрея, словно боялась пропустить какие-то важные слова. Когда он сказал про подгулявших гостей, ему показалось, что она улыбнулась. Андрей почувствовал, как стала отпускать внутри крепко сжатая пружина. Он устал бояться, устал следить за каждым своим словом и жестом. Он устал физически после четырехчасовой дороги, был голоден, хотел спать. И впервые мелькнула бесшабашная мысль – к черту! Я тебя, урод, достану! Ты ведешь свою игру, как кукловод, дергая за нитки, на которых висят куклы: он, Андрей, Лерка, эта женщина, Глеб. Даже фельдшерица Лариса пляшет под твою дудку. И другие люди, возможно. Ты подсунул мне эту женщину… но посмотрим!

Последнее утверждение не лезло ни в какие ворота, и его не стоило понимать буквально. «Посмотрим!» – сказал он себе.

– Ванная! – объявил Андрей, распахивая дверь ванной комнаты. – Полотенца, шампуни, мыло. Халат!

Он снял с крючка на двери Леркин халат, протянул незнакомке. Она, поколебавшись, взяла. Ему на миг стало страшно – сейчас она наденет халат Лерки и станет изображать его жену. Верит ли она ему, снова подумал он. Или не верит? Хоть что-то она помнит? Вещи, одежда, кухня, посуда, запахи жилья – неужели ничего? Подсознательно она должна понимать, что здесь все чужое…

Он испытующе взглянул на незнакомку. Она, раскрыв рот, рассматривала батарею баночек и флаконов. Их взгляды скрестились в зеркале и метнулись прочь друг от друга. Андрей испугался, что выражение лица может выдать его. Так не смотрят на вновь обретенную любимую жену. Он пляшет, повинуясь руке неизвестного кукловода, а эта несчастная, потерявшая память, пляшет, повинуясь его, Андрея, руке, дергающей за нитку.

– Что приготовить на ужин? – бодро спросил он. – Разносолов не обещаю, живу скромно, по-холостяцки, – он запнулся, поймав ее взгляд. – Валерия… – произнес он, впервые назвав ее по имени, не посмев сказать «Лерка». – Валерия, мы обо все поговорим завтра, хорошо? – Она кивнула. – Могу соорудить яичницу с колбасой. Будешь?

Она снова кивнула. Ему показалось, что ей не терпится остаться одной. Она бросала на себя в зеркало быстрые взгляды украдкой, и Андрей понял, что как только он уйдет и закроет за собой дверь, она бросится рассматривать себя. Она будет рассматривать свое лицо и не узнавать его. Лицо, за которым пустота. За которым нет ни имени, ни воспоминаний, ни жизненного опыта, ни связей с другими людьми…

Ровно в восемь пришла машина, и Андрей поднялся из-за стола.

– Спасибо, – сказал он с облегчением, – очень вкусно.

Женщина встала рано, около семи. Он слышал из кабинета, как она пошла в ванную, затем на кухню. Зашумел кран, она набирала в чайник воду. Потом Андрей почувствовал сладкий полузабытый запах… оладий? Оладьи пекла мама, и он не ел их уже много лет. Он усмехнулся – кто теперь готовит оладьи на завтрак? Обычно Андрей ел овсянку, запивал кофе. Кофе варил сам, не доверяя Элеоноре. Вообще, он любил завтракать один. Лерка еще спит. Вскипятить воду и высыпать в миску пакет овсянки – минутное дело. И кофе – приятный утренний ритуал. Он легко двигался, словно танцевал, по большой пустой кухне. Ему нравилась эта пустота, тишина и свобода действий. Чуть-чуть молока в кашу. Кофе из турки вылить в чашку с картинкой – рыжая лисичка, подсматривающая за птичками на зеленой траве, подарок Лерки. У нее была такая же, только с черной лисичкой. Эти утренние полчаса он очень ценил. Он с удовольствием пил кофе, с удовольствием ощущал на себе свежую крахмальную рубашку, с удовольствием обдумывал планы очередного рабочего дня.

Он лежал на своем диване, не спеша вставать. Странное чувство раздвоенности охватило его. Словно было два человека. Один – он, Андрей. И другой – неизвестный ему мужчина, который похоронил жену и привез в дом чужую женщину, убедив ее в том, что она и есть его жена. Или, вернее, это был один и тот же человек. До и после. Он увяз в сдирижированных чьей-то волей странных событиях, не умея сопротивляться. Как загнанный зверь, он побежал по длинному узкому коридору, ведущему в ловушку.

…Чисто выбритый и уже одетый, он переступил порог кухни. Женщина поднялась ему навстречу из-за стола, смотрела выжидательно. На столе – гренки в плоской керамической тарелке. Из этой тарелки никогда не ели, она была украшением, стояла на вертикальной подставке в буфете. Гренки, а не оладьи. И кофе. Растворимый, в большой кружке, с молоком. Без сахара. Все было не так, как он привык, и он почувствовал внезапное острое желание смести со стола на пол блюдо с гренками и кружку, поднять голову к небу и заорать: «Ну почему, почему?» Он понимал, что это его вина, а не ее. Он обманул ее, обманом привез в свой дом. Она жертва. Но и он тоже жертва. Пауза затягивалась, и он опомнился.

– Доброе утро, – сказал, подходя к ней, и после мгновенного колебания приложился губами к ее щеке.

На него пахнуло сладкими Леркиными духами. Сегодня женщина выглядела не такой жалкой, как вчера, но выражение растерянности все еще стыло в ее глазах.

– Доброе утро, – ответила она тихо и опустилась на табуретку.

– Гренки! – воскликнул он. – Сто лет не ел гренок! Как ты додумалась… – Он осекся. Фраза прозвучала двусмысленно.

– Ты… не любишь? – спросила она тревожно.

– Люблю, – соврал он, корчась от фальши сцены, которая разворачивалась на кухне. Неужели теперь придется все время притворяться? Он не готов к этому. Он ни к чему не готов. У него не было времени подготовиться. – Мама делала гренки…

– Твоя мама…

– Моя мама умерла три года назад. Отец ушел, когда мне было двенадцать. Твой отец живет в Польше с новой женой. Твоя мама умерла восемь лет назад. Детей у нас нет. У нас даже собаки нет, – пошутил он. – Одна Элеонора.

– Почему? Собаки…