Инспектор и бабочка - читать онлайн книгу. Автор: Виктория Платова cтр.№ 9

«Королева ночи» не показалась Субисаррете слишком уж многонаселенным местом, за то время, что он находится здесь, ни один человек не вошел в нее и ни один ее не покинул, и под сводами пансиона стоит звенящая тишина. Может быть, а может быть, и нет, – хочется ответить Икеру: расслабленно, уклончиво, в стиле пропавшего Альваро. Но, подумав, он отдает предпочтение первой части:

– Может быть. А как называется та кофейня? – еще один ненужный вопрос. Быть может, самый бессмысленный за сегодняшний день.

– Которая принадлежала покойному Андресу?

– Да.

– «Старая подкова». Только с тех пор, как Андреса не стало, кофе там испортился, не говоря уже о горячем шоколаде. Если хотите перекусить, могу посоветовать вам пару приличных мест… И еще у нас в Брюгге есть отличные пивоварни.

– Спасибо, но «Старой подковы» будет вполне достаточно.

– Ну, как знаете. Только не говорите потом, что я вас не предупреждала.

Икер вовсе не собирался пить кофе в «Старой подкове», но вдруг туда полгода назад, когда все было в порядке с кофе и горячим шоколадом, заглядывал Альваро? Подобного развития событий исключать нельзя, ведь кофейня находится совсем рядом. К тому же Альваро любил посидеть в тихих, пропитанных кофейным духом местах с блокнотом и карандашами. Правда, блокнот Альваро покоится теперь в кармане Икерова пиджака, но нет никаких гарантий, что он был единственным. Еще один блокнот художник мог взять с собой, ведь сидеть сложа руки и не рисовать, это так не похоже на Альваро, каким его знал Икер.

Каким его знал – то-то и оно!

Существенная поправка.

Может ли Икер с уверенностью сказать, что Альваро периода Доломитовых Альп и Альваро, позвонивший ему за день до отъезда в Брюгге, – один и тот же человек?

Нет.

Работа была смыслом его жизни, потому и факт, что он попросту забил на персональную выставку («К черту Мадрид!»), променял столь эпохальное событие на скоропалительный отъезд в какой-то там Брюгге, выглядит невероятным. Как будто Брюгге, простоявший на одном месте уйму столетий, не мог подождать его еще несколько дней… Человек, с которым Икер разговаривал по телефону в последний раз, вел себя совсем не так, как обычно ведет себя Альваро. Но в том-то и загвоздка, что этот человек и был Альваро, его голос ни с каким другим не спутаешь: мягкий, чуть глуховатый, обволакивающий. Такие голоса нравятся женщинам и не очень нравятся собакам. Впрочем, собак Альваро никогда не заводил. И к кошкам тоже был равнодушен. Да и женщины, в отличие от работы, не были смыслом его жизни. Скорее, приятным дополнением к ней. «Приятным», другого слова не подберешь. Не особо обременительные для души и кошелька романы и такие же безболезненные расставания. Ничто не могло выбить прежнего Альваро из колеи, а новый… Новый явно был чем-то озабочен. Взволнован. Отсюда и спонтанные решения, необдуманные поступки типа визита в проклятый Брюгге. Что он забыл в этом Брюгге?..

Нестыковки в образе раздражают Икера.

Сколько лет они знакомы? Не меньше двадцати пяти, все начиналось с детской дружбы, освященной глупыми, но захватывающими дух мечтами, болячками на губах и содранными коленями. И эта дружба не прерывалась ни на год, за исключением того времени, что Икер провел в полицейском управлении Бильбао. И за исключением того времени, что Альваро обучался в Королевской академии изящных искусств в Мадриде. Но и тогда они не теряли друг друга из вида.

Теперь Альваро потерян, и единственное, чего боится Икер, – он потерян навсегда.

…Визит в «Старую подкову» никаких результатов не дал. Да и глупо было рассчитывать, что по одной-единственной фотографии хоть кто-то сможет опознать случайного посетителя полугодичной давности. Так ему и заявил мрачный одутловатый тип за стойкой, без видимой надобности тут же ставший протирать и без того чистые чашки: вы бы меня еще спросили о том, кто пил здесь кофе двадцать лет назад.

На вид мрачному типу было не больше тридцати, так что в таком случае мог бы вспомнить десятилетний ребенок?

Всё.

Детская память – цепкая, как репей. Во всяком случае, Икер хорошо помнит себя мальчишкой. Он без труда смог бы восстановить любое лицо из своего тогдашнего окружения, любой предмет. Любую царапину на спинке деревянной скамьи в кафедральном соборе Памплоны, куда дед с бабкой брали его на воскресную службу. Тащили волоком, хотя в списке неотложных дел Икера-мальчика спасение души не значилось. Те воскресенья были скучнее не придумаешь, даже разноцветные стеклянные шарики и машинки, лежащие в кармане, не делали их веселыми. Шарик или машинку не вытащишь посередине проповеди – Иисус этого не одобрит.

А дедушка – тем более.

Но в одно из воскресений все волшебным образом изменилось: тогда в соборе впервые появился Альваро. Он пришел на службу с теткой и большим альбомом. За ухом у Альваро торчал огрызок карандаша, именно на этот огрызок Икер и пялился все то время, пока шла месса и священник бубнил что-то из Ветхого Завета. И лишь звуки органа заставили Икера отвести взгляд. Они с Альваро познакомились чуть позже, когда в его руки, прямо из-за уха, перекочевал карандаш. И он стал зарисовывать что-то в свой альбом. Тогда-то малыш Икер и подошел к малышу Альваро, и самым бесцеремонным образом уставился на лист, который стремительно терял свою белизну. Мгновенно возникающие на нем линии складывались в картинку и не шли ни в какое сравнение с палочками, крючочками и кривыми кругами, которые обычно являлись плодом творчества самого Икера.

Вот пастор.

Вот алтарь.

Вот Икерова бабка собственной персоной.

Вот Иисус.

Все они были почти живыми, во всяком случае, узнаваемыми, у Икера даже захватило дух, так правдоподобно они выглядели на бумаге. И какой-то незнакомый мальчишка с огрызком карандаша в руках показался Икеру намного значительнее, чем Христос и Дева Мария, хотя и они вроде бы совершали чудеса. Но свидетелем тех божественных чудес ему стать не пришлось, а этот хлюпик с тонкими руками и хрупкими пальцами сотворил чудо здесь и сейчас.

От полноты чувств Икер толкнул мальчишку в плечо, а мальчишка с неожиданной для его худосочного телосложения сноровкой ответил ударом на удар. Да еще врезал Икеру по носу ребром альбома. Было больно, но последующее знакомство с Альваро стоило любой боли.

Оно стоило воскресных месс, которые с трудом переносил десятилетний Субисаррета. Оно стоило всех причастий и исповедей, а все потому, что Альваро Репольес оказался самым необычным парнем из тех, кого знал Икер.

Альваро был художником. И не только потому, что ни на минуту не расставался со своими альбомами, а потому что пространство, в котором он находился, удивительным образом менялось, поворачивалось к Икеру новыми гранями. С Альваро легко было потерять чувство реальности, вернее, погрузиться совсем в другую реальность. Альваро часами мог разглядывать какой-нибудь предмет, пусть и самый обыкновенный, вроде пыльной бутылки из-под сидра, а потом… Потом эта бутылка возникала на его рисунках, но была уже не просто бутылкой, а домом для ночных мотыльков, или дневных бабочек, или потерянных детей. Запомнить рисунки Альваро было невозможно, они все время менялись, уже без всякого вмешательства извне, – так, во всяком случае, казалось маленькому Икеру.