Инспектор и бабочка - читать онлайн книгу. Автор: Виктория Платова cтр.№ 68

– Значит, ты все-все запоминаешь?

– Конечно.

– А что было нарисовано на пижаме… Хлея?

– Олени, – Лали снова зажмуривается. – Колокольчики джингл-беллс. Еще рождественские шары с пингвинами внутри.

Из всего перечисленного Субисаррета помнит только оленей, девчонка обскакала его и здесь. Но разговор про пижаму он затеял с далеко идущими намерениями.

– Все верно. У тебя прекрасная память, как я посмотрю. А что вы делали вчера днем?

– Днем?

– До того как вернулись в гостиницу и ты увидела горничную возле номера Хлея.

– Мы ходили в Аквариум.

– Все вместе?

– Да.

– Тебе понравилось в Аквариуме?

– Очень. Там здорово!

– И Исмаэль был с вами?

– Да.

– Все время?

– Почти.

– «Почти» – это как?

– Он отлучался только тогда, когда ходил за мороженым.

– И все?

– Он ходил за мороженым, а так все время был с нами, – продолжает настаивать девчонка.

– Но в гостиницу вы вернулись одни, правильно? Я сам видел, что он пришел позже вас.

– Ну и что? Иса может делать что хочет.

Опять эта универсальная формулировка!

– Я не спорю, детка. Я ничего не имею против того, что Иса может распоряжаться своим временем, как ему заблагорассудится. Может быть, ты запомнила, который был час, когда вы расстались? Если уж у тебя такая хорошая память?

– Нет.

– Не быть тебе самым главным полицейским инспектором во всей вселенной, – Субисаррета так и не смог понять, действительно ли ангел не обратил внимания на время или интуитивно решил что-то скрыть. – Ну да ладно, это шутка… А теперь скажи, зачем ты забралась в номер потом?

– Потом?

– Когда все ушли и там уже висели желтые ленты.

– Я искала кошку, ты ведь знаешь.

– Я знаю, что кошки в номере не было. Ты соврала.

Глаза Лали снова темнеют, теперь еще сильнее, чем в предыдущий раз, они почти черные. И снова Субисаррету охватывает паника в предчувствии насекомого шуршания и звериного рыка. Как часто она прибегает к таким звуковым эффектам, как длинен список пострадавших от них?..

– У тебя кровь, – неожиданно сообщает Лали.

– Кровь?

– Кровь в ухе.

– Ты меня разыгрываешь, что ли?

– Нет.

Инспектор непроизвольно прикасается к мочке правого уха и ощущает что-то липкое под пальцами. Так и есть – кровь, или, скорее, сукровица; почти такая же темная, как и пятна на форменной рубашке Виктора Варади. Только выглядит посвежее. Ничего сверхъестественного в самой крови нет, тем более что в силу профессии Субисаррета сталкивался с ней чаще, чем кто-либо другой. Но та кровь, с которой он имел дело, всегда имела внятное объяснение: это убийство. Или – это тяжкие телесные повреждения. В детстве кровь сопутствовала расквашенному носу, стесанной коленке, порезу бутылочным стеклом. Еще можно было порезаться ножом, куском жести, даже бумагой. Кошачьи царапины и укусы комаров тоже сопровождались выделением некоторого количества крови из организма. Вот только кровь никогда не выманишь из-под кожи просто так, для этого нужен повод: болезнь, неосторожное обращение с опасными предметами, несчастный случай. Никаких поводов Икер Субисаррета до сих пор не давал – у него все в порядке с давлением, он не поднимался из глубин Атлантики, не ковырял в ухе гвоздями, тогда откуда эта сукровица?

Что с ним не так?

Или не так с девчонкой? Это больше соответствует истине.

– Погоди! – Лали легко вскакивает с кресла, берет из пачки салфеток, лежащих на столе, одну и подходит к Икеру. – Я сейчас вытру.

– Я сам, – упирается Субисаррета.

– Не спорь.

Вместе с бумажным шорохом в ушную раковину инспектора проникают совсем другие звуки: что-то отдаленно напоминающее стук дождевых капель по листве. И дождь этот совсем не холодный, он не имеет ничего общего с осенней автостоянкой в Ируне.

Он – теплый.

В бормотание дождя вплетаются шорохи и потрескивания; далекие крики, похожие на птичьи. Но теперь крики не пугают Икера, да и во всей звуковой гамме чудится покой и умиротворение.

– Если бы я соврала, – шепчет ему на ухо девчонка, – ты бы никогда об этом не узнал.

– Все тайное становится явным. Рано или поздно.

– Если захочет. И если мои кошки не захотят, чтобы их видели – их и не увидят.

Покою и умиротворению Субисарреты разом приходит конец. Видеопленка с камеры, установленной в холле «Пунта Монпас», подтверждает сказанное девчонкой: ориенталы сидели рядом с Виктором, а он их даже не заметил. Поведение четвероногих ничуть не лучше, чем история с окном в квартире Виктора, во всяком случае, имеет под собой ту же зыбкую мистическую почву. И главная задача Субисарреты – не провалиться в нее, а постараться выбраться на более-менее твердый грунт.

Всему должно быть рациональное объяснение, и рано или поздно инспектор его получит.

– Забавный у тебя свитер, детка. А кто такая Мафальда?

– Одна смешная девочка, – ангел улыбается и тычет пальцем в рисованное лицо. – Я люблю истории про нее.

– И что это за истории?

– Они тоже смешные. У меня есть сто книжек про Мафальду.

– Целых сто?

– Ага. Мо покупает их мне. И Иса. Такие большие книжки с рисунками.

– Комиксы? – осеняет Субисаррету.

– Комиксы, да. Ты любишь комиксы?

– Ну, я не особенный фанат, но кое-что мне нравится. Например, приключения частного детектива Блексэда. Слыхала про такого?

– Нет. А частный детектив – это все равно что полицейский инспектор?

– Не совсем. Инспектор никогда не нарушает закон, а частный детектив может его и обойти. Если это нужно в интересах правосудия.

– И сделать то, что обычно не делает инспектор? То, что запрещено?

Субисаррета на секунду задумывается, а потом произносит:

– В некотором смысле – да.

– Тогда я была бы самым главным частным детективом во всей вселенной!

Интересный поворот в разговоре. Интересный еще и потому, что Субисаррета уверен: как раз здесь девчонка не лжет. Опекаемая не в меру любящими людьми, она и впрямь слишком многое себе позволяет. И уверена в собственной безнаказанности, и чувствует превосходство над всеми остальными. Кроме того, инспектора не покидает странное чувство, что Лали прикидывается. Выдает себя не за ту, кем является на самом деле. Сходные чувства он испытывал и при общении с горничной Лаурой, сейчас же все сложнее. Ангел ведет себя как и положено вести восьмилетней девочке, и разговоры у нее соответствующие, но иногда в них возникают второй и третий смыслы. Подтексты, которые может вложить в ту или иную реплику только взрослый человек.