Тарантул - читать онлайн книгу. Автор: Сергей Валяев cтр.№ 94

— Иди от греха, Лешка, — стояла в проеме дверей. — Верочка, за ним глаз да глаз…

— Непременно, — любезно отвечала Вирджиния.

На улице, вздохнув полной грудью, полюбопытствовал: зачем мы приезжали, если ничего не искали? Дурачок, улыбнулась моя спутница, а ты хотел, чтобы мы повязали мать и рылись в комодах. Этого я не хотел, о чем и признался.

— Главный комод, — сказала красиво Вирджиния. — Это душа человека.

— И что?

— В комоде твоей матери, извини, много навалено, но того, что мы ищем нет.

— Нет? А как ты узнала?

— А чем, думаешь, я занималась, пока ты дрых без задних ног?

— Кстати, — проговорил я и хотел рассказать о странном и омерзительном сновидении, да вдруг увидел — из соседнего подъезда появились мальчишка лет восьми-девяти и маленькая девочка в шубке и валеночках. Мальчик тащил санки и, оступившись, плюхнулся в сугроб, девчурка засмеялась, словно внутри неё таился звонкий серебряный колокольчик.

— Что, Чеченец? — услышал голос; спрашивала женщина, тело которой я знал хорошо, а вот душу?.. Она пряталась за тремя замками, если душу и вправду представить в виде комода.

— Теперь-то куда? — спросил я; мальчишка усадил маленький, смеющийся куль в санки, запрягаясь в веревки, как мужичок в жизнь.

— На рабочее место гражданина Лаптева, — ответила Варвара Павловна.

— Зачем? — наш джип отплывал от дома, как кораблик от пристани; я успел заметить, как две жизнестойкие фигурки пробивались к дальней горке, где кричала и смеялась ребятня.

— Пороемся и там.

Я пожал плечами: пожалуйста, была бы свалка, а покопошиться в дерьме нам сам Бог велел.

У меня возникло странное ощущение, будто я на весь мир смотрю отстраненным и прощальным взглядом. Как это однажды было, когда корчился под мерзлыми руинами гибнущего Города.

Нет, тогда была надежда, что переживу боль и бой, и выйду из боли и боя живым. Ныне такой уверенности и надежды нет. Почему? Не знаю. Я вижу отражение Чеченца в зеркальце, вижу его напряженный прищур глаз, словно целится в невидимую цель.

Цель? Кажется, он, потусторонний, её уже заметил? Мне этого не дано, хотя шкурой чувствую опасность, как приговоренный, ощущает загривком приближающийся холод лезвия гильотины.

Эх, вывози нелегкая, говорю себе и вспоминаю мальчишку-мужичка и его сестренку. Их появление, точно знак, остановило мое желание откровенничать. Почему? И этого я тоже не понимаю. Возможно, в любом „комоде“ должно быть потайное местечко, о котором ни одна живая душа…

Заснеженный родной городок продолжал жить своей мещанской и вполне сносной жизнью. В бетонных коробках жили счастливые люди. Их счастье было в том, что они твердо знали: мир вывернется кошельком, но завтра наступит завтра со своими вечными и суетными проблемами, решаемые с нечеловеческим надрывом всех жил. У нас жить — это подвиг, каждодневный, передаваемый из поколения в поколение. Я же, предчувствую, не способен на подобное мужество.

Железнодорожный вокзальчик походил на бобровый, припорошенный снежком „пирожок“ руководящего лица. Помнится, такую шапку, следуя моде в высших государствено-политических сферах, носил товарищ Лаптев. Где те сферы, перед которыми трепетали на демонстрациях трудящиеся массы? Где бюрократ Лаптев? Все — далече. Время, подобно хирургу, вырезает все, что считает нужным. И перед временем и обстоятельствами бессильны все великие мира сего. А что говорить обо мне, случайно залетевшей, ничтожной пыльце?

Бронзовая вывеска у подъезда в небольшой, подновленный особнячок утверждала, что мы прибыли туда, куда так мечталось моей неутомимой спутнице. Площадка была занята автомобильным стадом, и я с трудом приткнул джип у стены. Что такое? Экстренный сбор пайщиков железнодорожного куста?

Ба! Знакомые все квадратные ряшки! Кого я вижу — братва господина Соловьева: Шкаф, Цукор, Хмель, Бугай, Соломко, Треф, Мамонт, Смольный Гласс, Клоп, Мармелад, Сучь, Гусь, Витек, Акула, Чубук, Сумчатый, Шах и др?

Понимаю-понимаю, происходит дележ сладкого пирога. А почему меня не позвали — зам. ответственного по делению? Не хотели беспокоить по милому пустячку? Ясненько? А где сам Соловушка? Ах, в кабинете директора?.. Забирает бразды правления в свои справные руки? Примет вне очереди и без предварительной записи?.. И пока я достигал вожделенного кабинета, Чеченец заполнил мои клетки тяжелой силой и ненавистью. Двигался куражной и танцующей походкой, точно тень по мертвым руинам.

Прекрасно понимал, что мои действия не смогут изменить существующий миропорядок, и тем не менее, кто-то же должен первым начать разборку каменных завалов, под которыми погребены живые люди.

Ударом ноги Чеченец вышиб дверь кабинета. В два спецназовских прыжка махнул через казенный кабинет…

За столом находились трое — они подписывали документы. У двух клерков от желудочного страха за свое будущее были смешные, обвислые лица, словно у пластмассовых кукол, кинутым на рубиновые угли печи. А вот господин Соловьев упивался своим благополучием и уверенностью в завтрашний день. Он не отличался большим умом, мой бывший школьный приятель, а ныне „шестерка“ у Хозяина, считая, что он находится под защитой ныне действующей конституции.

Свысока поглядывая на бюрократическую мелюзгу, он чистил маникюрной пилочкой свои перламутровые ногти. Дурак, он не знал, что чеченцы ненавидят предателей до иступленного бешенства, и поэтому потерял бдительность и боевой настрой.

Удар спецназовской бутсы в челюсть привел его в чувство — он, как акробат, кувыркнулся с кресла и попытался найти опору для сопротивления. Второй удар в пах — заставил его соизмерить свои желания и возможности. Третий удар в область солнечного сплетения взбодрил моего оппонента, однако всего на мгновение — он снова рухнул на пол. Пришлось самому вздернуть мешковатое тело и приставить к стеночке, чтобы обработать короткими ударами стухнувшуюся физиономию. Кровь врага брызгала на стены, стулья, столы и клерков, обмерших на всю оставшуюся жизнь. Так лопались перезревшие помидоры, когда мы, юные тимуровцы, сыскивали вагоны с этой скоропортящейся продукцией и шваркали раскисшие мячики о вагоны, проходящих в неведомое далеко скорых поездов.

— Алексей! Прекрати! — услышал крик. — Зачем эта живодерня?

Оскалившись, оглянулся: кто там не спрятался? У открытой двери толкался коллектив молодежи во главе с модной и красивой женщиной, которая напомнила мне же мое имя.

А вот как её имя? Имя как пароль? И вспомнил: Вирджиния — есть такой штат в дружеской ныне нам стране. Кажется, у нас есть общая цель? Или кто-то из нас есть цель?.. Цель чего?..

Хрипы под моими ногами прервали эти странные и полубредовые вопросы. Я обратил внимания на того, кто корчился у стены. На нем не было лица кровавая маска. И сквозь эту маску прорези мутных глаз. Я навис над поврежденным врагом и сочувственно спросил:

— Больно?