Проклятие Гоголя - читать онлайн книгу. Автор: Николай Спасский cтр.№ 56

Генерал уныло кивнул. Стал уже в плечах и в трусах смотрелся вовсе не по-генеральски.

– Итак, приступим. Сударыни, – Гремин обернулся к старухе и крупной интересной даме средних лет. – Вам придется обнажить грудь.

Та, что помоложе, попробовала возмутиться:

– Вы что себе позволяете, молодой человек! Я гражданка Италии (представители знати во всех странах мира очень любят нажимать на то, что они граждане). – Существуют правила приличия. Я не позволю вам злоупотреблять вашим служебным положением. Я буду жаловаться.

Гремин пресек нервную вспышку с филигранной дозировкой жесткости и корректности:

– Сударыня, заверяю вас, что моя просьба не несет в себе ничего предосудительного. По нашей информации, у дамы, которая нас интересует, должно быть родимое пятно на левой груди. – Он ужесточил тон. – Что же касается правил приличия, на таком фоне, – Гремин рукой с пистолетом обвел сцену, – ваше замечание мне кажется сильно неуместным. Если хотите жаловаться, пожалуйста. Вообще-то я бы предпочел провести операцию побыстрее. Защита общественной морали не входит в мои служебные обязанности. Если же вы настаиваете, я буду вынужден арестовать всех. Основания у меня имеются. Вы будете препровождены к нам в комиссариат и помещены в камеры предварительного заключения. Утром всех, кстати и мужчин, официально освидетельствует наш врач. Это по правилам.

– Голос Гремина звучал откровенно грозно. – Вы настаиваете?

Генерал поспешил громким шепотом одернуть свою подругу:

– Не валяй дурака, Франчи! Обнажи грудь. От тебя не убудет, – уж он-то знал, где и какие родимые пятна были у его любовницы, и не скрывал облегчения.

– Как скажешь, – не без кокетства, обращаясь то ли к Гремину, то ли к своему спутнику, согласилась женщина.

Она молча выступила на шаг вперед и медленно развела руки. Она успела натянуть юбку, но под шалью не было ничего – ни блузки, ни лифа. В блеклом свете кожа казалась пергаментной. Сорок-то ей исполнилось. Тем не менее груди ее впечатляли. И возбуждали. Тяжелые, похожие на дыни. Явный признак примеси восточной крови.

«Сицилийская штучка. Породистая, сука», – Альфред впервые за вечер почувствовал приятное шевеление.

Понятно, что никаких родимых пятен на груди не было.

Все повернулись к старухе.

– Я не буду раздеваться. Хотите, раздевайте силой. Хотите, доставляйте в полицейский участок.

Она успела перебраться в коляску и привести себя в порядок. Почти мужской голос, густой, прокуренный.

– Княгиня, я прошу вас, не устраивайте сцен! – грозно-умоляюще пропел генерал.

Гремин оборвал его инициативу:

– Обождите!

Гремин поднял с пола фонарь, посветил старухе в лицо. Произнес вполголоса:

– Княгиня Делла Ровере. Княгиня-мать. Вдовствующая княгиня. На инвалидной коляске. Как же мы сразу не догадались! – затем словно очнулся. – Значит так. Княгиню мы ненадолго задержим. Она ответит нам на некоторые вопросы. Можете не раздеваться.

– Я ничего не скажу.

– Остальные свободны. – Гремин проигнорировал старуху. – Сейчас мои сотрудники сопроводят вас до двери. И не делайте глупостей. Сотрудники у меня молодые, неопытные. Разницу между сопровождаемым и конвоируемым нечетко усвоили. Могут и выстрелить.

Люди стали суматошно одеваться. Княгиня сидела как на пьедестале, с обреченностью каменного истукана, опустив голову. Не протестуя и ни на кого не глядя.

Одевшись, генерал подошел к княгине, щелкнул каблуками, наклонил голову.

– Княгиня, извините, но я должен повиноваться. Я человек военный. Закон есть закон.

– Я вас понимаю, – неживыми губами, замогильным голосом выговорила княгиня. – Ступайте с богом. Со мной все будет в порядке.

За дверями поджидала Евгения с пистолетом. Лицо закрыто платком. Она построила всех гуськом и, пристроившись сзади, повела к потайной двери.

«Если это княгиня Делла Ровере, тогда все сходится», – смекнул Альфред.

Еще была княгиня-дочь, типичная римская нобиль-донна средних лет, откровенно стеснявшаяся матери и всячески оберегавшая своих детей от общения с бабушкой. Старая княгиня имела резиденцию в роскошной, хотя и порядком запущенной вилле на виа Кассия, дочь – в небольшом палаццо, в центре, на углу Корсо и виа Фраттина.

Когда шаги стихли, княгиня, стряхнув апатию, обратилась к Гремину:

– Ну так что вы от меня хотите? Давайте быстрее. Скоро рассветет. – Из ее глаз выплеснулась молния. Таков был заряд ненависти, который она метнула в Гремина.

«Не повезло парню», – ухмыльнулся Альфред.

– Значит, так, княгиня, прежде всего успокойтесь. Никто вам не хочет причинить никакого вреда. И сама по себе вы никому не нужны. Абсолютно. Это первое. – Княгиня тяжело дышала. – Второе: мы понимаем, что у вас определенное положение в обществе и никто не допустит скандала вокруг вашего имени. Вам вряд ли будет приятно, если мы вас оставим здесь, рядом с этим растерзанным трупом. Вашему верному Санчо Пансо достаточно одного укола, чтобы он нам не мешал.

Кстати, хорошая мысль. Пусть отдохнет. Бессонная ночь в его возрасте – это тяжело.

Гремин достал из кармана все тот же шприц, ампулу, пощелкал, разбил, втянул лекарство. Горбун попробовал было дергать ногами, но одного грамотного удара в пах было достаточно, чтобы он затих. Княгиня зашипела, но на визг перейти не посмела.

– Так вот, уважаемая княгиня, сейчас нам никто не мешает. Господин средних лет с квадратным лицом, на которого вы, судя по всему, возлагаете надежды, придет не скоро. Так что мы с вами вдвоем.

Альфред усмехнулся: «Пока я вам мешать не собираюсь. Даже если ты захочешь изрезать старушку на кусочки, поджарить и съесть».

– Что вам от меня нужно? – без прежней ненависти, еще глуше взмолилась старуха.

Ей было лет шестьдесят пять, высокая, крупная, широкой кости. Такой тип частенько встречается в британских герцогских домах, в итальянских реже. Лошадиное лицо, большой нос, выпуклые глаза, хищные плотские губы, хорошие зубы, желтые. Длинная, видно когда-то красивая, морщинистая шея. Под блузкой дорогой плотной материи угадывались полные отвисшие груди без бюстгальтера и живот горшком. Ноги в дорогих немодных туфлях безжизненно упирались в подножку качалки. Что с ней приключилось – хрен ее знает. Рассказывали – автокатастрофа. А, скорее всего, под предлогом инвалидности она попросту спряталась в свою скорлупу. И целиком отдалась своему пороку.

И, конечно, руки – с мужскими кистями, узловатыми пальцами, обвитые синеватыми венами. И ногти – почему-то покрашенные ярко-красным лаком. Зловещая старуха.

– Чего я от вас хочу? Отвечу. Вы располагаете документом, касающимся жизни одного великого русского писателя. Мне этот документ нужен. Зачем? Почему? Вас не касается.