Бриллиантовая пыль - читать онлайн книгу. Автор: Светлана Марзинова cтр.№ 32

И дед отвернулся, прикрыв глаза. Взгляд мальчика потух, он снова стал смотреть в иллюминатор, разглядывая голубую дымку неба под крылом. Он не мог так расточительно относиться ко времени — раз уж, как говорил старик, ему выпало лишних шесть часов жизни, то тратить их на сон он не станет.

Алексею Яковлевичу под прикрытыми веками тоже виделось небо. Только не голубое, а темно-синее, почти черное. То роскошное якутское небо, в котором сорок лет назад ослепительно мерцали звезды, прорываясь через полог низких облаков, и из-за которых развернулись страшные, нелепые события. Именно от того памятного случая резонансом через всю жизнь пошли семейные несчастья… Давнее чувство вины тоскливой нотой опять вторглось в сознание, от него саднило и ныло где-то под левой лопаткой. Он знал, что никакие таблетки ему не помогут, пока он не переключит свои мысли на что-то другое. Но сделать это сейчас было невозможно — смерть Нины, дочери его родного брата Левки, неотступно возвращала его к воспоминаниям о другой смерти, в которой он был повинен.

…Не надо было ему торопиться тогда. Не надо было гнать брата вперед, сквозь ночь, по нехоженому белому полотну вилюйской тайги… Не спешил бы он, и все могло быть иначе… Тогда, в шестьдесят втором году, они шли с геологической партией вниз по одному из многочисленных притоков реки Вилюй. Экспедиция три месяца искала наносные месторождения алмазов и теперь возвращалась домой, в Мирный. Речушки и озерки, которые они обследовали, имели труднопроизносимые, юкагирские еще названия. Левка хорошо их запоминал — он всегда интересовался этим древним народом Якутии, всяческими обычаями, пришедшими с незапамятных времен, местными наречиями, ритуалами и прочей чепухой. Ему бы в историки идти, в археологию какую-нибудь, а не в геологи за ним, старшим братом, тянуться.

«Эх, Левка, Левка!» — с грустью думал дед, вспоминая брата. Отец Нины был здоровенным великаном и хоть и младше его на три года, но выше на полголовы, под метр девяносто вымахал. Кучерявистые, темные, с чуть заметной рыжинкой волосы, атаманские усы на молодом веснушчатом лице, обязательная борода — как без нее геологу, мускулистое, мощное, привыкшее к тяжелому труду, долгим переходам и всяческим лишениям тело. Легкий, отходчивый нрав и, что называется, открытая душа. А еще он был женолюб страшный, Левка его. Хоть и имел жену-красавицу, которая дочку ему родила, а все равно так и косился на баб. И как брат подозревал, имел не одну любовницу в поселке. Он-то, Алексей, в молодости был посерьезнее. А внешне они были очень схожи, только Алексей лицом был темнее, ростом ниже, телом суше и как-то жилистее, выносливее.

…Стоял конец сентября, и уже совсем захолодало. Они возвращались с широт Полярного круга; лесисто-каменистая тундра постепенно переходила в тайгу, гористый рельеф сменялся более пологим. В пути осень неожиданно обернулась неизбежной, но слишком ранней зимой, нарушив все метеорологические сводки и опровергнув долгосрочный прогноз синоптиков. Мороз ударил внезапно, превратив землю в камень. А через несколько часов их накрыло таким снегопадом, что о продолжении пути уже нечего было и помышлять. Метели в этих краях длились иной раз по три недели кряду — по всему выходило, что группа угодила в один из подобных атмосферных фронтов. Начальник экспедиции принял решение стать лагерем, чтобы переждать буран и дождаться возобновления прерванной связи. Их было пятеро, и за последние две недели они подъели все скудные остатки продовольственного запаса. До того как ударил этот дикий, нежданный холод, группа планировала пополнить продовольствие в небольшом якутском поселении, до которого по карте было ходу еще полтора-два дня. В условиях бурана — умножай этот срок на два. И как только метель притихла, братья Журавлевы вызвались сходить до деревеньки, чтобы выменять там на спирт и шоколад оленины.

В дороге ветер со снегом взялись за свою работу с новой силой, и к исходу третьего дня изнурительного пути Алексей с Левкой уже едва передвигали ноги от накопившейся усталости — шли практически без остановок, только на ночевки. Неожиданно вдруг разъяснело, высыпали звезды, обещая скорый конец и вьюге, и их походу, — судя по карте, до поселения оставалось километров двадцать. Они остановились на привал, разбили палатку и развели костер, съели по полплитки приторного шоколада и запили глотком чистого, неразведенного спирта, чтобы побыстрее согреться. Осоловелый от усталости и разлившегося по телу тепла Алексей вышел «до ветру» и увидел, что высокие звезды постепенно заволакивает облаками. Ничего хорошего это не предвещало, кроме новой пурги и неизвестно какого срока задержки. Оглядывая небо, Алексей чертыхнулся, не удержал равновесия и упал в белую пену сухого снежного покрывала. Руки словно обожгло — 15 градусов мороз, не меньше. Вернувшись в палатку, Алексей увидел, что брат уже спит тяжелым сном непомерно уставшего человека.

— Левка, вставай, борода! Надо идти, — сказал Алексей, расталкивая его.

— Что пора? — Тот подумал, что несколько часов, которые они отвели себе на отдых, уже истекли.

— Пора. Если сейчас не выйдем, можем просидеть тут еще черт знает сколько.

Лев протер глаза, потряс головой и обнаружил, что вокруг густая ночь.

— Ты с ума сошел? Куда мы сейчас?

— Идет новый буран. Если поторопимся, то часов за шесть дойдем, даже и бурю обгоним.

Левка со стоном поднялся, продолжая уговаривать брата дождаться утра. Но звезды сверкали, обманчиво обещая еще несколько часов спокойной погоды.

— Дойдем, надо только быстрее двигаться. Давай же, последний рывок! — упрямо твердил Алексей. Лев нехотя, как, впрочем, и всегда, повиновался старшему брату.

Все в ту злополучную ночь как будто было против этих двух затерявшихся в снегу людей. И хотя мороз ослабел, новые порывы жестокой вьюги настигли их уже через час: она ослепила, закружила, отняла последние силы. Братья упорно шли сквозь жгучий ветер, крупными горстями швырявший им в лица мириады колких снежинок; шли падая, спотыкаясь, то бормоча проклятия, то подбадривая друг друга. В одном из этих бесчисленных падений Левка не заметил, как с узкого плечевого ремня сорвалась сумка-планшет с картой — когда братья обнаружили потерю, было уже поздно: она сгинула в буране так же быстро, как их следы.

Продолжать путь было полнейшей бессмыслицей: если и можно было сориентироваться по одному лишь компасу, на память прикидывая месторасположение якутского поселка, то только собравшись с силами, отдохнув от этой безумной гонки, приведя в порядок мятущиеся мысли, отогревшись и как следует восстановив в уме все детали карты. Малейший промах — и неминуемая смерть. Тайга пуста и безлюдна на многие сотни, тысячи километров.

Но упрямый Алексей не сдавался: целиком полагаясь на свое чутье и память, он гнал и гнал брата вперед — превозмогая боль в немеющих членах, сквозь порывы бесконечных снежных вихрей. Под утро, когда метель сбавила свой напор, совсем уже обессилевшие братья Журавлевы поняли — они заблудились. В первых проблесках рассвета они обнаружили, что находятся на естественной просеке, проложенной в тайге давним лесным пожаром. Вдали виднелись две сопки, которые ни в памяти, ни в утерянной карте не значились. Оба как будто оцепенели, осознав, что их ждет скорый конец, если не придет на помощь чудо, какой-нибудь невероятный случай. И это чудо произошло.