Осени не будет никогда - читать онлайн книгу. Автор: Дмитрий Липскеров cтр.№ 25

— А вот он!

Егорыч вытянул кривой от артроза палец и указал им прямо на голову Василь Василича.

Василь Василич с белым, как стена, лицом свел глаза к переносице и в плохой резкости различил что-то черное у себя во лбу.

Не врут, подумал, задыхаясь.

На всякий случай пощупал торчащее из головы железо и медленно, маленькими скользящими шажками, двинулся к лавке, на которой перекуривали. Сел на нее и выкатил из правого глаза большую слезу.

— Прощайте, ребята! Умираю я…

Здесь поднялся гвалт. Заговорили все разом, стараясь утешить товарища, сообщая, что бесплатная медицина сейчас на таком уровне, которого и в тринадцатом году не наблюдалось!

Здесь и Кеосаян ободрился. Он был чрезвычайно доволен, что никакой забастовки в СССР не случилось, а резец мы спишем запросто. Что нам, жалко для человека какой-то железки!..

Галдели мужики аж до обеденного перерыва. Перекурили все, что было табачного. Даже Василь Василичу дали курнуть, хоть он с малолетства не злоупотреблял.

Закашлялся токарь и опять перепугался, что от этого кашля железка двинется в мозгах и…

— «Скорую»!.. — попросил Василь Василич тихо.

После этого трудовой коллектив сообразил, что о медицинской подмоге говорили все, а вызвать «скорую» никто не догадался. Дружно по этому поводу накинулись на Кеосаяна.

— Ты чего! — орали. — Человека загубить хочешь? Начальник называется! Три часа курит, а трубку телефонную поднять лень!..

— Я не курю, — оправдывался армянин. — У меня легкие с детства слабые! Сейчас позвоню…

Он взбежал по лестнице в свою начальственную будку и вызвал помощь.

Здесь появился партийный секретарь и, поглядев минуты три на пробитый лоб Василия Василича, спросил рабочий класс:

— Чего вы здесь не видали? Подумаешь, резец в голове! Это еще не повод план под откос пускать! — партсекретарь присел к страдальцу на лавочку и приобнял его. — Ты ж, Василь Василич, человек сознательный? Так?

— Так, — обреченно ответил токарь и опять скосил глаза к носу в надежде, что резец куда-нибудь делся. Но сейчас его кусок особенно хорошо просматривался.

— А если ты человек сознательный, — продолжил парторг, — должен понимать, что процесс труда останавливать нельзя. Не себе служим — Родине! Сам погибай, а товарища выручай!.. Разойди-ись!!! — неожиданно гаркнул парторг так, что Василь Василич стал заваливаться от страха на бок. — Все по местам!!!

— А ты глотку-то не рви! — выступил Егорыч. — Ишь, горластый! Мы тебя выдвинули, мы тебя и задвинем, как шкаф!

Рабочий класс заржал, лишь увечный ничего не слышал — жесткий от страха, как бетон, ждал смерти.

— Ты чего? — не испугался парторг. — Бузишь! Слышь, Кеосаян, — крикнул начальник наверх. — Оформляй Дыськина на пенсию! Переработал дед на пятнадцать лет, а вы все его эксплуатируете!

— Есть! — откликнулись сверху.

— Молодым дорогу! Все по местам!!!

Тут Егорыч неожиданно сник, взялся за сердце и сел с Василием Василичем на лавку рядом.

Рабочий класс разошелся по своим трудовым местам, и уже через минуту цех привычно наполнился пением металла.

А потом приехала «скорая», обнаружив медицинский феномен в образе Василия Василича с резцом в мозгах, а рядом мертвым старого рабочего Дыськина, скончавшегося, вероятно, от обширного инфаркта.

Для него вызвали труповозку, а Василь Василича с особой осторожностью доставили в институт Склифосовского, где немедленно подвергли рентгеновскому облучению.

Снимок вышел прекрасный, и нейрохирурги долго любовались изображением резца, вошедшего в мозги аж на тринадцать сантиметров.

А Василь Василич все спрашивал жалобно:

— Доктор, я умру?

— Думаю, да, — безжалостно отвечал тощий нейрохирург, у которого на глазах, помимо очков, еще какие-то лупы были прикреплены.

— Жену позовите…

— Что жену? — не понял тощий.

— Попрощаться…

— Да не до нее нам сейчас! Мы профессора ждем! Экий случай! Вы понимаете?!.. Жену!..

Здесь Василь Василич на время забыл, что находится при смерти, и попытался ударить тощего прямо по лупам, но промахнулся, припечатав нос.

— Он мне нос сломал! — с изумлением информировал окружение нейрохирург. — Кровь…

— Пошла реакция! — сказал кто-то. — Давление… Атропин…

— Какая реакция? — вопрошал Василь Василич, достоверно ощущая, как печень поменялась местами с сердцем. — Что со мною?..

Здесь появился профессор, коротко поглядел снимки, опустил марлевую повязку на рот и поинтересовался громко:

— Сколько уже жив?

— Часов пять, наверное! — ответили из персонала.

— Давление?

— Сто двадцать пять на восемьдесят.

Профессор под марлей улыбнулся.

— Значит, не помрешь! — сказал он Василь Василичу.

— Буду жить? — обалдело переспросил носитель резца.

— Ну, если сразу не помер, то чего ради сейчас тебе концы отдавать?.. Мы тебе антибиотик поколем, железяка-то грязная поди?

— Грязная, — согласился Василь Василич, сердце которого вернулось на прежнее место и стучало счастливо.

— Умом немножко поедешь, — уточнил профессор. — Но мы тебя понаблюдаем, проконтролируем… Комфорт и все такое, как в Четвертом управлении. Знаменитостью станешь!..

— А домой? — поник Василь Василич.

— А дом тебе, батенька, если жить хочешь, теперь — Институт мозга. Без него в крематорий, или овощем станешь. Выбирай, каким хочешь?..

Так Василь Василича, отца Лили Мятниковой, поселили в Институте мозга, где он стал главным чудо-экспонатом, к которому водили по три иностранных делегации в день. Был там, правда, еще один мужик, который по собственной воле из одного уха в другое спицу через мозги просунул. Говорил, что йог, что может этот металл преспокойно из себя изъять, без вреда для здоровья. И в самом деле, как-то по секрету он показал этот фокус Василь Василичу, на секунду вытащив из уха спицу, а потом, всунув ее обратно.

— Зачем ты здесь? — удивился бывший токарь.

— Я — йог.

— Так лучше на свободе йогом быть!

— У меня дома нет, — улыбнулся хитрый йог. — Я сюда и поселился. Здесь тепло, здесь я личность, кормят прилично… Мне здесь хорошо!

— А мне — плохо…

— Когда плохо, надо уматывать в нирвану.

— Я не умею, — покачал головой Василь Василич. — Я, наверное, овощем стану…

Так, семья Мятниковых осталась без кормильца. Пенсию за главу семьи не платили, так как комиссия установила, что токарь сам виноват в случившемся, нарушив технику безопасности при похмельном синдроме.