Ответ Алексашки прозвучал в абсолютной тишине. И самое ужасное, что Прима уже догадывался, каким будет его ответ. Он пришел оттуда, из тьмы, навалившейся на Батайск, и вполне могло оказаться так, что Железнодорожник являлся не единственным бешеным зверем, посетившим их город. Прима стоял на самом краю бездны.
— Я не знаю, — ответил Алексашка. Все лицо его было в залепленных лейкопластырем ссадинах и в припухлостях, которые через несколько часов станут синяками. Но даже сейчас Прима увидел, как его прозрачный взгляд потемнел и им снова начало овладевать беспокойство. — Не знаю… могла быть и Саша. Я же вам нарисовал… могла не Саша. Вот.
— Что ты хочешь сказать? — хрипло произнес Прима. — Что это могла быть не Александра? Ну что ж ты такое говоришь… Ее все опознали…
Это был бред, безумие. И Приме вовсе незачем слушать этого идиота.
Почему, почему Прима должен (или ему хочется?) верить городскому дурачку?!
Только… звери, выползшие из тьмы, тоже были безумием. Не большим, чем предположение, что в тот день в квартире Александры Афанасьевны Яковлевой была убита вовсе не хозяйка. (Ее все опознали. Отлично. И после этого опознания самая близкая подруга потерпевшей просто исчезла.) И засохший белый цветок, вставленный в смертельную рану, украшал труп вовсе не молоденькой шлюшки из провинциального городка Батайска, вовсе не бедной Саши.
Звери, выползшие из тьмы, туда и вернулись.
Одним из самых диких сюрпризов сегодняшнего дня могло оказаться предположение, что они забрали с собой вовсе не гражданку Яковлеву Александру Афанасьевну. Вовсе не ее.
И вместо бедной Саши в тот день был убит кто-то совсем другой. Кто-то опасно, смертельно похожий на нее.