Парижские тайны - читать онлайн книгу. Автор: Эжен Сю cтр.№ 130

При этих словах г-жа д'Арвиль побледнела, казалось, решимость покидает ее. Но затем она продолжала:

— Сразу после свадьбы отец нежно обнял меня. Госпожа Ролан тоже поцеловала меня, и я не могла при всех уклониться от этого лицемерного поцелуя. Своей белой сухой рукой она с такой силой сжала мою руку, что мне стало больно, и прошептала мне на ухо слащавым голоском коварные слова, которые я не забуду никогда: «Вспоминайте изредка обо мне, наслаждаясь своим счастьем, ибо это я устроила вашу свадьбу!»

Увы, я не могла тогда понять истинный смысл ее слов. Венчание закончилось в одиннадцать часов. Сразу после этого мы сели в карету; с нами была моя горничная и старый слуга маркиза. Мы ехали так быстро, что должны были добраться до Парижа часам к десяти вечера.

Меня бы удивила молчаливость и уныние д'Арвиля, если бы я не знала, что у него, как он говорил, радость печальная. Да и сама я волновалась и тосковала: я возвращалась в Париж первый раз после смерти матери, а кроме того, как ни горько мне жилось с отцом, все-таки это был мой родной дом, и я покидала его, Чтобы поселиться в чужом доме, где все для меня будет новым и незнакомым. Я останусь там одна со своим мужем, которого знаю всего полтора месяца и который еще накануне обращался со мной с изысканной вежливостью, не более. Вряд ли кто до конца понимает, какой страх внушают нам перемены в обращении даже самых воспитанных мужчин, когда мы становимся, их женами. Никто не думает, что молодой женщине трудно за несколько часов преодолеть девичью робость и смущение.

— Мне всегда казался диким и варварским этот обычай так бесцеремонно и грубо увозить молодую жену, словно военную добычу, вместо того чтобы окружить ее нежностью и деликатностью и со всей осторожностью страсти пробудить ее к любви.

— Значит, вы понимаете, монсеньор, с каким тяжелым сердцем и с какими опасениями возвращалась я в этот город, где совсем недавно умерла моя мать. И вот мы приехали в дом д'Арвилей.

Волнение молодой женщины удвоилось, на щеках появился жгучий румянец, и она горестно воскликнула:

— И вое же вам надо знать все до конца, иначе вы будете меня презирать еще больше! Так вот, — продолжала она с решимостью отчаяния, — меня проводили в предназначенные для меня покои и оставили одну... Вскоре господин д'Арвиль пришел ко мне... Несмотря на всю его предупредительность и нежность, я умирала от страха... Рыдания душили меня... Но я принадлежала ему... Нужно было отрешиться от себя... И вдруг мой муж испустил ужасный крик, схватил меня так, что кости затрещали, но я не могла вырваться из его железных объятий... Я молила его сжалиться, но он меня не слышал... Лицо его исказили страшные конвульсии, глаза вращались в орбитах с завораживающей быстротой, из перекошенного рта шла кровавая пена, и он все равно не отпускал меня... Я потеряла сознание, когда маркиз д'Арвиль забился в судорогах в пароксизме этого ужасного припадка. Вот такой была моя брачная ночь, монсеньор... Такова была месть госпожи Ролан!

— Несчастная женщина! — горестно воскликнул Родольф. — Я все понял, это эпилепсия... Какой ужас!

— И это еще не все, — добавила Клеманс душераздирающим голосом. — О, эта роковая ночь... будь она проклята навсегда! Моя доченька, мой бледный ангелочек унаследовала эту ужасную болезнь.

— Значит, ваша дочь тоже?.. Значит, отсюда ее бледность и слабость?

— Да, отсюда. О господи, да, это так, и врачи говорят, что эта болезнь неизлечима... потому что она наследственная...

Маркиза д'Арвиль спрятала лицо в ладони; мучительное признание истощило ее, и она не могла больше произнести ни слова.

Родольф тоже молчал.

Мысль его невольно отступала перед ужасами этой трагической брачной ночи... Он представлял себе эту юную девушку, огорченную и подавленную возвращением в город, где умерла ее мать, представлял, как она вошла в незнакомый, чужой дом и осталась наедине с мужчиной, к которому испытывала только симпатию и уважение, но ничего похожего на любовь, на сладостное смущение, на то пьянящее чувство, которое заставляет женщину забыть целомудренные страхи и предаться очарованию законной и разделенной страсти.

Нет, ничего этого не было. Дрожа от стыда и страха, Клеманс ждала, печальная и холодная, с разбитым сердцем, с пылающим лицом, с глазами, полными слез... Она решается, уступает... но вместо слов любви и нежности, вместо слов утешения и благодарности за счастье, которые она подарила, она слышит рычание безумца и видит у своих ног человека, пораженного самой ужасающей из всех неизлечимых болезней, который хрипит с кровавой пеной у рта и бьется в страшных судорогах.

И это не все! Ее дочь, бедный невинный ангелочек, тоже обречена от рождения.

Мучительные и горькие признания Клеманс пробудили у Родольфа мрачные мысли.

«Таковы законы этой страны, — говорил он себе. — Прелестная юная девушка, чистая, преданная и доверчивая, становится жертвой гнусного обмана и соединяет свою судьбу с человеком, пораженным ужасной болезнью, которая передается по наследству его детям. Несчастная женщина слишком поздно узнает эту страшную тайну. Но что она может сделать? Ничего.

Ей остается только страдать и плакать, стараться превозмочь свой ужас и отвращение, проводить дни в агонии нескончаемых страхов, да еще, может быть, искать на стороне утешения в том беспросветном горе, на которое ее обрекли.

И снова эти жестокие законы, — говорил себе Родольф, — невольно наводят на горькие мысли, на сравнения, унизительные для человека.

По этим законам животные ставятся выше человека. О животных заботятся, улучшают их породу, оберегают их потомство.

Когда вы покупаете какое-нибудь животное, то, если у него вдруг обнаруживается какой-то недостаток или болезнь, сделку тут же аннулируют. Еще бы! Ведь это возмутительное преступление против общества заставлять человека держать больное животное, которое кашляет, бодается или хромает! Да ведь это скандал, преступление, чудовищная жестокость! Подумайте сами, каково это содержать всю жизнь чахоточного мула, бодливую корову или хромого осла! Какими страшными последствиями это может обернуться для всего человечества? Поэтому такую сделку отменяют, от договоренности отказываются, контракт расторгают. Всемогущий закон развязывает нам руки.

Но если речь идет о существе, созданном по образу и подобию божию, если юная девушка по своей невинности и доверчивости выходит замуж за человека, который потом оказывается эпилептиком, полубезумцем, пораженным одним из самых страшных недугов со всеми его ужасающими моральными и физическими последствиями, болезнью, которая разрушает и позорит семьи и способна поразить всех его потомков...

О, тот же закон, неумолимый по отношению к бодливым, хромым или кашляющим животным, тот же предусмотрительный закон, который запрещает использовать жеребца с пороками как производителя, этот закон не может спасти жертву обмана от противоестественного супружества.

Ибо узы священны и нерасторжимы, и разбить их — значит нанести оскорбление людям и господу богу.