Воспоминания Элизабет Франкенштейн - читать онлайн книгу. Автор: Теодор Рошак cтр.№ 43

Я заявила, что верю.

— А Виктор читал эту книгу?

— Для этого мы и уезжали в Тонон. Там он прочитал ее от первой до последней страницы, под моим руководством и очень внимательно. И не только эту книгу, другие тоже, которые мы привезли обратно. Я хотела, чтобы он изучил их как можно тщательней; поэтому мы уехали, чтобы ничто его не отвлекало. Со временем он поделится с тобой усвоенным. Всему, чему я научила его, он научит тебя. Ваш союз начинается с этих книг и уходит в далекое будущее. Дорогая моя Элизабет, я уже кое-что рассказывала тебе о своем детстве. Сейчас расскажу больше. Когда мне было столько же лет, как тебе, и я была сиделкой при больном отце и жила в нищете, мне несказанно повезло обрести благодетеля. Нет, я говорю не о бароне. До того как он появился в моей жизни, был другой человек, женщина. Она услышала о моем тяжелом положении. Она сама была бедна и поэтому могла помочь лишь малым, однако это позволяло мне и несчастному моему отцу как-то продержаться. В другом отношении она была бесконечно богата, намного богаче барона. Она раскрыла предо мною сокровища своего ума. Пусть я была нищим ребенком, но она увидела во мне то же, что позже я увидела в тебе: ищущую душу. Она научила меня тому, чему я теперь смогу научить Виктора, — спагирическому [29] искусству, или, по крайней мере, какой-то его части. Тебе это слово незнакомо, как многим другим. Оно отсылает нас к мудрости мастеров алхимии, с которой ты познакомишься в этой книге. Моя благодетельница тоже давала мне книги — эту в том числе. Говорю тебе, я отдала бы последний кусок хлеба в обмен на то, что она принесла в мою жизнь: необозримый мир. Годами я постигала знания, насколько позволяли мои слабые силы. Но наступает момент, когда возникает потребность в другом человеке — спутнике жизни. Бог создал нас мужчинами и женщинами. Есть глубокий смысл в том, что лишь немногие получают привилегию учиться. Моя обязанность, — внушала она мне, — передать полученные мною знания сыну и дочери, которые извлекут из них пользу. Ты и Виктор и есть эти сын и дочь. Я готова передать их тебе. Догадываешься, кто была та благодетельница?

Я призналась, что не знаю.

— Ты видела ее! Мудрая женщина, которая уже начала просвещать тебя. Сейчас она очень стара, но свет знания озаряет ее разум.

— Вы говорите о Серафине?

— Да, моя дорогая. Ты знаешь ее как старейшину наших ночных сборищ. Она человек куда более значительный. Выдающийся философ. Побывала далеко за пределами христианского мира, в местах, где до нее ни одна женщина не осмеливалась путешествовать в одиночку. Ей хватало смелости искать истину среди мужчин иной веры и обычаев, которые не подпускают женщин к своим тайнам; ей приходилось доказывать, что она ни в чем не уступает им, причем порой делать это с большим риском для жизни. Из своих странствий она вернулась с такими знаниями, которые могли бы до основания потрясти университеты Европы. Но ведь она всего лишь женщина, бедная ничтожная женщина. Кто бы отнесся к ней серьезно? Всему, чему она научила меня, я теперь буду стараться научить Виктора. Я хочу, чтобы он, вооруженный знаниями Серафины, довершил ее дело — это моя заветная мечта. Только мужчина может сделать это так, чтобы мир заметил. Но ему будет нужна твоя помощь.

С нашей первой встречи на поляне я видела Серафину всего несколько раз. Она иногда посещала женские сборища в лесу, хотя лишь сидела в сторонке, наблюдая, и неизменно со своей пернатой подругой, которая сидела или где-нибудь на дереве поблизости, или у нее на плече. Она больше не заговаривала со мной, хотя я часто чувствовала ее взгляд, устремленный на меня.

— Серафина подавляет меня, — призналась я.

— Да, она внушает трепет. Но она хочет тебе только добра, и она очень тебя любит. Как тебе объяснить? Она видит, что у тебя золотое сердце, как увидела я при первой нашей встрече. Время от времени она будет требовать от тебя непонятные вещи. Молю, отнесись к этому с уважением. Ее методы могут показаться странными, однако она необыкновенный учитель. Ты не поймешь этого, пока не пройдешь за нею весь путь до конца и полностью доверяя ей. В этом и состоит парадокс.

После этого разговора мне было несколько раз дозволено почитать то, что мы по эмблеме на переплете назвали «Книгой Розы».

— То, что ты здесь прочитаешь и увидишь, будет ставить тебя в тупик, — говорила матушка. — Запомни одно. Все на этих страницах имеет иной смысл, нежели представляется на первый взгляд, точно так же, как в окружающем нас мире ничто не является только тем, чем кажется. Все является самим собой и одновременно чем-то большим: образ внутри образа, слово внутри слова. Внешнее полезно знать, но то, что открывается позже, — окрыляет разум. Хотя это французский язык, думай о нем, как об иностранном, которым необходимо овладеть слово за словом, как ребенку, что учится языку родителей. То же самое с рисунками. Они требуют особой зоркости глаза. Ты научишься видеть сквозь изображения, будто они нанесены на стекло. Чтобы всем этим овладеть, понадобятся усилия большие, чем обычно. И наставник мудрей меня.

Изредка я получала дозволение унести книгу к себе в комнату, где сидела над ней до поздней ночи. Как меня и предупреждали, я почти ничего не понимала из прочитанного; на темном языке аллюзий в книге рассказывалось о мифических животных и птицах, временах и местах, о которых я никогда не слышала. Упоминались все планеты в небесах и достигающие их ангелы. Необыкновенно интересны были рисунки, фантастические, сводящие с ума! Не все они были красивые; большинство — странные, гротескные; некоторые — чудовищные, как кошмар. И все же я не могла оторваться от них, особенно от мальчика с девочкой, о которых говорилось в книге. Они переплывали со страницы на страницу; их история оставалась для меня полной загадкой, но они постоянно являлись мне в мечтах.

Вот их история, как она запомнилась мне.

В некоем королевстве жили двое детей. Оно было окружено непроходимым лесом, в котором водились небывалые звери. Мальчик и девочка были с рождения помолвлены. Подошел день свадьбы, и по этому случаю должен был состояться пышный праздник. Но поскольку невеста и жених совершили грех (какой, не говорилось), их приговорили к пожизненному заточению в тюрьме с крепкими запорами, стены которой были из хрусталя. Их раздели догола и поместили туда на всеобщее обозрение, так что весь мир мог видеть их стыд и страдание. Они свернулись калачиком на тонкой соломенной подстилке, стараясь утешить друг друга, но слишком велики были их страдания. Шло время, поскольку за их тюрьмой никто не присматривал, в ней стало холодно и мальчик простудился. Невеста прижалась к нему, чтобы согреть, что пробудило в нем желание, приведшее к соитию. Или, во всяком случае, попытке такового; но прежде, чем они смогли достичь в своих любовных ласках верха блаженства, жених настолько раскалился, что буквально расплавился в объятиях возлюбленной.

Охваченная горем невеста залила слезами тело потерянного возлюбленного. Она плакала до тех пор, пока не затопила их тюрьму до потолка. Когда вода накрыла ее с головой, она умерла, прижавшись к возлюбленному. Оба быстро почернели, приняли отвратительный вид и источали зловоние, пока их земные тела разлагались. Но потом солнце, которое на рисунке держал в пасти громадный лев, стало греть сильней и сильней, и воды в тюрьме начали испаряться. И после сорока дней и ночей выпаривания и конденсации пары образовали сияющую радугу внутри тюрьмы; воды отступили, и вот мертвые тела невесты и жениха, омытые благодатным дождем, воспряли к жизни. В этот миг двери хрустальной тюрьмы распахнулись, и мальчику с девочкой, еще более прекрасным, чем прежде, и облаченным в сияющие золотые одежды, украшенные карбункулами, наконец позволили сочетаться браком.