Лжедмитрий Второй, настоящий - читать онлайн книгу. Автор: Эдуард Успенский cтр.№ 101

Он написал во все города, остававшиеся на его стороне, чтобы всех поляков, которые были в тех местах, убивали, а все их имущество доставляли ему в Калугу. Главные слова в это время у него были: «Бей до смерти. Грабь до гола. Я за все в ответе!»

Казаки с радостью бросились выполнять его приказание. Сотни купцов, которые направлялись в Путивль и Смоленск и везли в лагерь бархат, шелк, пряности, ружья и другое оружие, были захвачены, убиты или приведены в Калугу. Очень многие из них сразу же были притащены к реке и брошены на съедение рыбам.

Тушинский лагерь окончательно опустел, и Марина Мнишек, чтобы не быть в одном отряде с Рожинским, ушла с конниками Яна Сапеги и осталась с ними в большой деревне под Дмитровом.

В Тушино она оставила письмо:

«Я должна удалиться, избегая последней беды и издевательств. В вашем лагере не щадилась ни моя слава, ни достоинство мое, от Бога мне данное. В разговорах между, собой господа рыцари сравнивали меня с бесчестными женщинами, издевались надо мной.

Оставшись без родных, без приятелей, без подданных, без защиты, я все равно свидетельствую Богом, что не отступлю от прав своих на престол московский. Как для защиты своего достоинства, так и потому, что я есть государыня народов, царица московская и не могу, не имею права себя унизить и сделаться снова польской шляхеткою.

И потому еще, что есть еще рыцарство, которое любит доблесть и помнит присягу!»

* * *

Сапега ежеминутно ожидал нападения на свой лагерь отрядов Скопина-Шуйского и Понтуса Делагарди. 15 000 кованых ландскнехтов Делагарди и множественные отборные ратники Скопина были самой серьезной военной силой Москвы. Эти опытные воеводы всегда действовали согласованно и четко. И всегда готовились не к одному короткому бою в один день, а к целой серии затяжных сражений. Поэтому ошибок практически не делали и чужих ошибок не прощали.

Ян Петр Сапега пригласил Марину в свою отрядную избу. Марина Мнишек явилась к нему, как всегда, безумно элегантная, изящная и красивая. Казалось, она только что вышла с королевского бала в Вавельском дворце. Она была в лагере Сапеги одна. Ее отец со свитой давно уже покинул Русию.

Трудно было понять, как в таких суровых походных условиях она может сохранять столь явные изящество и грациозность.

– Марина Юрьевна, – сказал Сапега. – Вам сейчас надо самой решить свою судьбу. Со дня на день на нас выступит Скопин-Шуйский, и неизвестно, чем кончится сражение.

– Как я, по-вашему, должна поступить? – спросила Марина.

– Вы должны решить: или вы отправляетесь к отцу в Польшу, я для этого выделю вам целый отряд охраны, или вы отправитесь в Калугу к мужу, но уже без большого сопровождения.

Он подумал и добавил:

– Правда, есть еще третий вариант.

– Какой? – спросила Марина.

– Мне известно, что король готов прислать сюда тысячу конников за вами, чтобы забрать вас к себе под Смоленск.

– Чем мне, русской царице, с таким позором возвращаться в Польшу, лучше уж я погибну в Русии, – не раздумывая ответила Марина.

– Вам самой решать, ваше величество, – сказал Сапега. – Я просто не хочу потом всю жизнь корить себя, что не смог вас защитить.

Царица немедленно послала в Калугу своего любимого камердинера Юргена Кребсберга с вопросом к Дмитрию, следует ли ей немедленно пробиваться к нему?

Сама тем временем приказала сделать себе из красного бархата мужской костюм польского покроя, также сшить сапоги со шпорами и приготовить хорошего коня.

Ей мгновенно прислали ответ из Калуги, чтобы она немедленно пробивалась к государю и ни за что не давала бы полякам возможность увезти ее под Смоленск.

Марина тотчас же надела красный костюм, сапоги, вооружилась ружьем и саблей. Сапега дал ей в провожатые московитских немцев, которые были у него в Дмитрове, и пятьдесят казаков. С ними она не хуже любого воина проехала сорок пять немецких миль за половину дня и ночью прибыла в Калугу.

Дмитрий лично снял ее с коня и внес в свои палаты.

– Бог за нас! Бог за нас! – говорил он своей полуобморочной жене. – Как хорошо теперь мне будет с тобой!

Так как привезенная из Польши женская свита уехала с отцом в Польшу, Марина взяла себе новую свиту из немецких девушек.

Она точно придерживалась обычаев и правил русских цариц.

* * *

В бывшем рабочем кабинете Бориса Годунова, за Золотой палатой, государь Василий Иванович Шуйский вместе с братом Дмитрием разбирали почту Дмитрия Второго – тоже государя всей Русии.

Любая бумага, любое письмо, любая грамота, идущая от Дмитрия или к Дмитрию, перехваченные где-либо и кем-либо в любом краю страны, немедленно доставлялись лично Шуйскому.

В этот раз в руках у братьев было два документа: письмо Дмитрия к матери – царице Марфе и обращение Дмитрия к жителям многих северных отошедших от него городов.

Начали с первого. Дмитрий читал:

– «Не сокрушайся, матушка, о судьбе сына. Сын твой Дмитрий жив, хотя и очень печалится. А печалится он потому, дорогая матушка, что нет от тебя ни единой вести. Хотя мне точно известно, что письма мои до тебя доходят».

– Интересно, откуда это ему известно? – спросил Дмитрий. – За Марфой у нас досмотр особый.

– По моему указу ей их передают, – сказал Василий Иванович.

– А зачем?

– Затем… Если передавать не будут, так и переписки не станет. А так мы хоть что-то, да узнаем. Сообщают это Дмитрию на словах. Ни одной ее бумаги ему доставлять нельзя. Слишком большая радость ему будет и польза.

Дмитрий хотел читать дальше, но старший брат остановил его:

– Ладно, хватит. Это пустое письмо, я его уже видел. Такой ласковый сынок просматривается. А ведь при случае и мать без головы оставит. Весь в отца, давай следующее.

Дмитрий выборочно стал кусками читать грамоту, отправленную самозванцем в северные города:

– «Вы, прирожденные наши люди всего большого Московского государства, разумейте, что лучше: свет или тьма? Нам ли, прирожденному и Великому Государю своему Царю и Великому Князю Дмитрию Иоанновичу, вы служите или изменнику нашему и холопу Василью Шуйскому…

…Вы, бояре наши и воеводы, и вы, дворяне и дети боярские, сами ведаете, что прежде сего времени, когда мы правили на Москве, Господь Бог выдал нам изменника нашего богоотступника и еретика Васи-лья Шуйского за его злокозненный против меня умысел. И я, праведный и щедрый, прирожденный Великий Государь, ту вину ему отпустил и казнить его не велел…

…И вы, люди, о том разумейте, что тленное его житье кончается. За многое его нечестие, за его лукавые сатанинские дела гроб его открывается и ад принять его готовится…