Клоун Иван Бултых - читать онлайн книгу. Автор: Эдуард Успенский

А сейчас в комнату войдет моя бабушка и скажет:

— Ну что, бестолочь, опять бездельничаешь? Весь век бы тебе из себя шута корежить, идол ты стоеросовый.

А я кувыркнусь на туго натянутой проволоке и отвечу:

— Бабушка, бабушка, Вера Петровна! Ну, зачем ты так ругаешься, надрываешь мое бедное интеллигентное сердце?

— Чего? Чего? — закричит она и даже захлебнется от возмущения. — Да какое отношение ты имеешь к этому виду человечества?

А что она дальше скажет, трудно угадать. Что-нибудь ядовитое и вредное. Она за словом в карман не лезет. Ни в карман, ни в словарь. Даже более того, она сама могла бы мгновенно составить «Словарь ругательных слов и выражений трудовой интеллигенции и крестьянства» любой области или края нашей необъятной родины.

Но ничего, пусть ругается. Сегодня у меня тоже запасен для нее сюрприз.

Итак, вот она. И точно:

— Ну что, горе семейное, опять на жердочке сидишь? Петушок Курыханович! Всю бы жизнь тебе дурака валять!

— Бабушка, бабушка, Вера Петровна! Ну, зачем ты так ругаешься, надрываешь мое бедное интеллигентное сердце? Ведь мы, настоящие интеллигенты, просто болеем от всякой грубости.

— Что? Что? — кричит бабушка. — Да какое отношение ты имеешь к интеллигенции? Писать, считать выучился? В институт пять лет ходил по вечерам?! С лифтершей здороваешься?

— Да. А что, по-твоему этого мало?

— Для тебя более чем достаточно! Эх, ты, питекантроп от интеллигенции!

Да, она может составлять словарь ругательных слов и выражений. И не просто словарь, а сразу издание второе, улучшенное и дополненное.

— Ну, хорошо, Вера Петровна, а с кого мне брать пример по интеллигентности? Кто является образцом в нашем Фили-Мазиловском районе?

Бабушка притормозила:

— Если бы я знала не два языка, а пять, кончила два института, а не один, и сделала бы втрое больше полезного для детей, тогда пример был бы рядом.

— Вот тогда, бабушка, ты бы и делала мне замечания… (Пауза.) Но все равно спасибо за лекцию. Мой запас знаний в этой области увеличился вдвое. Теперь мне гораздо легче морочить людям голову и изображать из себя то, чего ты, бабушка, так и не достигла.

— Тьфу ты! — сказала она.

— А можно, бабуся, дополнительный вопросик? Скажи ты мне, моя драгоценная, а должен ли интеллигентный человек быть наблюдательным?

Вместо ответа она внимательно огляделась. А по стенам красовались плакаты:

УМЕНЬШИМ РУГАЕМОСТЬ, УВЕЛИЧИМ УЛЫБАЕМОСТЬ!

ДОЛОЙ КОТЛЕТОПОДГОРАЕМОСТЬ!

ПОДНИМЕМ ПОДМЕТАЕМОСТЬ НА НЕБЫВАЛУЮ ВЫСОТУ!

— Это еще на какую высоту? — спросила бабушка. — Может, нам потолки подметать?

— Зачем потолки? Вон на полках сколько пыли собралось.

— Ладно, — согласилась бабушка. — Но, если я еще что-нибудь про котлетоподгораемость услышу, придется тебе столовопосещаемость повышать. — И она повернулась, чтобы уйти.

— Стой, бабушка, — окликнул я. — Подожди. Вот, прочти это.

И я протянул ей нижеследующий документ:

Главному редактору Циркконцерта тов. Тихомирову А. С. от клоуна Ивана Бултыха.

Копия: в центральную газету.

ЗАЯВЛЕНИЕ

Потому, что Вы совсем не разбираетесь в специфике цирка, лишены чувства современного юмора, боитесь всего нового и непривычного, то есть классически не соответствуете своему месту, предлагаю Вам подать заявление об уходе с работы по собственному желанию.

Ваша деятельность нанесла много вреда нам и зрителям. Лучше всего Вам заведовать ценными материальными ценностями или противопожарной безопасностью. Я, со своей стороны, обещаю Вам найти такое место. Причем Вы почти ничего не теряете в зарплате, но зато начнете приносить пользу.

Май. Фили-Мазилово.

Клоун Иван Бултых.

Сейчас я объясню, откуда взялась эта странная бумага. По профессии я — Иван Бултых. Фамилия моя — клоун. То есть, наоборот. И сейчас я пытаюсь свалить нашего завлита — Тихомирова Афанасия Сергеевича.

В каждой организации нашего типа всеми делами обычно заправляют три человека. Это — директор, главный режиссер и завлит. Директор отвечает за всю организацию в целом. Завлит — за репертуар, за тексты, в общем, за все то, что произносится со сцены. А главный режиссер ставит программы и спектакли. Короче, доносит до зрителя тексты, полученные от репертуарного отдела.

Должности эти — приблизительно равные, и в каждом зрелищном деле заправляет обычно тот человек из троих, который опытнее, энергичнее и волевее.

Афанасий Сергеевич Тихомиров не заправляет ничем. Но мешает всему. Если что-то смешное получилось у нас, значит, он просто недосмотрел, не успел испортить или запретить.

А вдруг новый номер не понравится руководству? А если из-за этой песенки будут неприятности? Не нужно нам ничего особо нового. Давайте работать по старинке, как деды и отцы.

Прихожу я к ним в отдел три месяца назад.

— Я рассказ принес из «Литературки» Хайта и Курляндского. Про Диогена. Хочу сценку сделать.

— О чем рассказ?

— О том, как человек бочку нашел и решил в нее залезть, подумать спокойно. А ему все мешали. Мол, зачем бочку украл? Что о тебе иностранцы подумают? А ну, вылезай!

— Ну, а ты при чем?

— Я тоже бочку на сцену выкачу. Залезу в нее. А шпрех будет меня выживать.

— И что ты хочешь сказать этим?

— Что у нас столько блюстителей всяких развелось, что диогенам и места нет.

— Эге, куда завернул, — говорит Тихомиров. — Выходит, в нашей стране диогенам житья не дают?

— Не в стране, а в цирке. И не диогенам, а клоунам. Разница есть?

Тут вмешалась его заместительница Кичалова Марина Викторовна — на первые две секунды миловидная женщина с большими зубами:

— Если вы клоун, налейте воды в бочку и сидите там. А в диогены играть нечего. На арене это кощунство.

— Если бы я Маркса играл, а шпрехшталмейстер — Энгельса, — говорю, — тогда бы кощунство было. А так просто шутка.

— Ничего себе шутка. А что про нас эти скажут? Которые за рубежом. Наши враги идеологические. Ты что, забыл, что мы не одни живем? И каждый из нас, как на фронте.

— Да этих врагов, — кричу, — в наш Циркконцерт на канате не затащишь! А впрочем, наверное, вы правы. Я сейчас же бегу в хозяйственный магазин лопату покупать.