Они с Мириам часто сопровождали детей на прогулке, к ним нередко присоединялся Дэниел, который вел уроки закона Божьего и доктор Уезералд, который оказывал Мириам подчеркнутые знаки внимания в последние недели, хотя та утверждала, что они всего-навсего друзья. Но Флер неизменно замечала, как подруга краснеет при этих словах.
Вообще говоря, детям не нужно было столько сопровождающих, думала Флер, но им самим доставляло удовольствие погулять на свежем воздухе в конце дня.
Раздался стук в дверь. Флер улыбнулась и покачала головой, видя, как дети провожают глазами Мириам, которая направилась к двери.
– Скажите, пожалуйста, можно ли видеть мисс Гамильтон? – послышался вежливый детский голосок.
Флер резко повернулась на стуле.
– Боюсь, что здесь нет особы, которая бы носила такое имя, – сказала Мириам. – А вы?..
– Памела! – Флер вскочила со стула и бросилась к девочке, протягивая руки. – Я здесь. О, как вы выросли и как приятно вас видеть. – Она нагнулась, чтобы обнять девочку, но тут же заметила высокую темную фигуру на фоне экипажа, украшенного гербом, – Папа сказал, что это воздух континента помог мне так вырасти, – заявила леди Памела. – А моя Тини в экипаже, мисс Гамильтон. Подождите, вы еще увидите, как она выросла! Она уже не маленькая. А я не страдала от морской болезни, когда мы плыли из Франции, как многие леди.
Флер наклонилась к ней:
– Я очень горжусь вами. А теперь вы едете домой?
Но она ни за что в жизни не решилась бы поднять взгляд на человека, стоявшего чуть поодаль.
– Да, – ответила леди Памела. – Я не могу дождаться этого. Но папа захотел заехать сначала сюда. Я не могу сказать, почему он так решил. Я хотела сказать вам только о том, что не страдала морской болезнью на корабле.
Флер засмеялась и вдруг услышала детские голоса. Она взяла Памелу за руку, и они вошли в классную комнату.
– Это леди Памела Кент, – сказала Флер детям. – Памела едет домой, она целый год путешествовала по континенту. А это мисс Бут, Памела.
Девочка вежливо улыбнулась Мириам, присев в реверансе, проговорила:
– Доброе утро, ваша светлость. Дети, пожалуйста, поклонитесь его светлости герцогу Риджуэю.
Флер вздрогнула и обернулась к двери. И тут же почувствовала, что вот-вот лишится чувств.
Казалось, герцог стал еще выше ростом, взгляд его черных глаз – еще более пронзительным, а шрам на щеке… Он был ужасным…
«Но может, я просто забыла, как он выглядит?» – подумала Флер. Она вдруг почувствовала, что снова боится этого человека.
– Доброе утро, ваша светлость, – пробормотала она, приседая в реверансе.
Герцог чуть наклонил голову и улыбнулся.
– Доброе утро, – сказал он. – Весьма сожалею, что вынужден прервать ваши занятия, но я надеюсь, что дети на меня не в обиде.
Дети весело засмеялись. Было очевидно, что занятия действительно закончились. Девочки разглядывали Памелу, восхищаясь ее модным платьем, а та, в свою очередь, с интересом поглядывала на них. Мальчики же во все глаза смотрели на герцога, беседовавшего с Мириам, рядом с ними стояли доктор Уезералд и Дэниел.
– Папа, можно я пойду поиграю с детьми? – неожиданно спросила Памела. – Пожалуйста, разреши мне.
– Но ты одета совсем не для игр, – с улыбкой заметил герцог.
– У меня есть другие платья, – заявила девочка. – Я могу переодеться. О, пожалуйста, папа! Прошу вас, мисс Гамильтон.
Мириам вопросительно посмотрела на подругу.
– Но, Памела, только папа может сказать вам «да», – сказала Флер, с улыбкой глядя на хорошенькое личико своей бывшей ученицы. – Хотя я знаю, вам будет очень весело с детьми.
Минуту спустя леди Памела уже бежала к экипажу, а взрослые, посмеиваясь, смотрели ей вслед.
– Я за ней присмотрю, ваша светлость, не беспокойтесь, – с улыбкой сказала Мириам. – К тому же со мной мой брат и доктор Уезералд, они помогут мне. Трое взрослых – это более чем достаточно. Так что ваша помощь, Изабелла, нам не понадобится. Вы уж лучше займитесь его светлостью, думаю, он хотел бы с вами побеседовать.
Флер хотела что-то сказать, но передумала. Она молча смотрела на герцога. Наконец дети, сопровождаемые тремя взрослыми, высыпали во двор, и они остались вдвоем в классной комнате, – Мисс Бут – очень добрая леди, – сказал герцог, глядя ей вслед. – Думаю, Памела надолго запомнит этот день.
– Да, я рада за нее, ваша светлость.
– Вы сказали «ваша светлость»? – спросил он, пристально глядя на нее.
Она промолчала.
– Флер, может быть, пойдем куда-нибудь? Может, к вам домой?
– Да, – кивнула она. – Это совсем близко.
Они вышли из школы и направились к коттеджу. Шли не прикасаясь друг к другу и не говоря ни слова.
Глава 28
Флер поставила на полку книги, которые принесла с собой. Герцог бросил на стол шляпу и перчатки. Затем они прошли в небольшую гостиную, в углу которой стояло фортепиано.
Герцог по-прежнему молчал. Казалось, Флер вовсе не обрадовалась ему. Она взглянула на него с тревогой.
– Не угодно ли вам присесть, ваша… – Флер осеклась и указала на кресло.
Она была прекрасна, как и прежде. Герцог вспомнил, что у него перехватило дыхание, когда он увидел ее. Нет, пожалуй, стала еще более привлекательной…
Он вдруг устыдился своего безобразного шрама, и ему захотелось повернуться к ней так, чтобы она не видела его.
– Я позвоню, чтобы нам принесли чаю и чего-нибудь перекусить, – сказала Флер. – Сейчас как раз время ленча.
Я думаю, что вы отправились в путь сразу же после завтрака и уже успели проголодаться, не так ли?
– Я не голоден, – сказал он. – А вы.., счастливы здесь?
Мне кажется, у вас в школе весело. А этот коттедж довольно уютен, он гораздо больше, чем я предполагал.
– Да, – улыбнулась она. – Я счастлива. Я занимаюсь делом, которое мне нравится, и меня окружают друзья.
– Очень рад за вас, Флер. Мне хотелось убедиться в том, что у вас все хорошо. Поэтому я и заехал сюда.
– Благодарю вас, – кивнула она. – Это очень любезно с вашей стороны. Вам, наверное, не терпится попасть домой после столь длительного отсутствия?
– Да, очень хочется оказаться дома.
И все-таки он не был готов к такому приему. Он знал, что Флер его не ждет, но думал, что она встретит его иначе.
Сумеет ли он прожить без нее? Как теперь сложится его жизнь?
Флер… Герцог не представлял свое будущее без нее. Напрасно он целый год старался убедить себя в том, что забыл ее, что сумеет прожить в одиночестве.