Смятение чувств - читать онлайн книгу. Автор: Мэри Бэлоу cтр.№ 65

– Мне кажется, ты должна последовать его примеру, – заметил Дэвид. – У тебя усталый вид. Доктор предупредил меня, что этого следовало ожидать. Я ухожу, чтобы дать тебе возможность отдохнуть.

Ребекка впервые почувствовала, как сильно она устала.

– Ребекка, – сказал Дэвид перед тем, как уйти, – благодарю тебя. Благодарю за моего сына,

Когда Ребекка уснула, Чарльз удобно устроился в тепле – и бодрствуя – рядом с матерью, на месте, где обычно спал его отец. Ребекка улыбалась, и слезы оставляли след на ее щеках. В целом новая обстановка показалась младенцу отнюдь не такой плохой, как вначале. Его глаза-щелки постепенно сомкнулись.

В день, когда в Стэдвелле появился на свет наследник, колокола деревенской церкви звонили целый час. Звоном колоколов отметили и день его крещения, который виконт объявил нерабочим для своих батраков. Большинство его арендаторов также взяли выходной. Всех позвали после церковной службы посетить Стэдвелл и отведать там бесплатного угощения с выпивкой, которое подавали на установленных на террасе длинных столах. Все семьи более высокого социального положения были приглашены отпраздновать это событие в самом особняке. По этому случаю в Стэдвелл приехали граф и графиня Хартингтон со своей дочерью, родившейся за три месяца до появления на свет внука.

* * *

Через два месяца после рождения их сына Дэвид решил, что все обстоит очень хорошо. Он вернулся в Англию немногим менее года назад. Тогда его одновременно вдохновляла надежда и мучил страх. Дэвид надеялся все забыть, найти исцеление, начать новую, осмысленную жизнь. Он боялся столкнуться лицом к лицу с Ребеккой и увидеть, как страдает она по его вине. Он страшился встретиться с Ребеккой, зная, что убил ее мужа, ее ненаглядного Джулиана. А потом, когда все же встретился с ней, то ощутил весь груз ответственности за нее и мечтал о том, чтобы найти способ, который помог бы ей вновь обрести будущее.

Трудно поверить, что все это было менее года назад. Все вышло просто замечательно – за редким исключением. Его дом по-прежнему выглядел обветшалым, хотя и смотрелся теперь солиднее, нежели раньше, благодаря новой драпировке и проведенной в нем генеральной уборке. К тому же теперь сразу было ясно, что он обитаем. Между Дэвидом и Ребеккой все еще сохранялись барьеры, которым суждено было остаться навсегда. Дэвид понял, что нельзя надеяться на процветание брака, если один из партнеров вынужден оберегать от другого какую-то мрачную тайну. И существовал постоянный страх – да, Дэвид боялся! – что вновь появится Джордж Шерер со сноей странной ненавистью и хитроумными намеками. И разумеется, никуда не делись кошмарные сны. Теперь они, однако, редко содержали сцену стрельбы, почти всегда в них Джулиан разговаривал с Дэвидом.

Конечно же, были и отрицательные моменты, способные омрачить его жизнь, если только он начинал размышлять о них, что он и делал чаще, чем ему хотелось бы. Но было и счастье. Первый год, проведенный им дома, принес Дэвиду гораздо большее умиротворение, чем он мечтал, возвращаясь в Англию.

Ребекка, думал Дэвид, преодолела свое самое тяжелое горе и теперь почти счастлива. Но в отношении Ребекки никогда ни в чем нельзя быть до конца уверенным. Ее спокойствие, выдержка, послушание могли маскировать и счастье, и его отсутствие. Но он прожил с ней почти год и мог быть доволен.

Ребекка возобновила свою деятельность в доме и далеко за его пределами. Дважды в неделю она заглядывала в школу. Присутствовала на заседаниях комитетов. Начала подготовку к главному пикнику, званому обеду и балу, которые намечались на лето. В них предполагалось участие (как это было в день крещения Чарльза) всех жителей округи – и из высших, и из низших слоев общества. Ребекка пригласила из Лондона портниху с условием, что та поселится в деревне и наймет трех или четырех местных девушек, которых станет обучать своему делу. Ребекка была убеждена, что в окрестностях найдется достаточно заказчиков, чтобы обеспечить работой действительно хорошую швею и нескольких ее помощниц. В результате еще трем-четырем девушкам не придется уезжать в один из промышленных городов.

Но больше всего ее удовлетворяло обретенное материнство. Любовь к Чарльзу полностью поглотила ее. Дэвид считал, что если бы он ничего другого не сделал для жены, то уже этого одного было бы достаточно. Он дал ей возможность иметь собственного ребенка и в полной мере ощутить себя женщиной. Он даровал ей существо, на которое она может изливать всю свою любовь, дремавшую в ней более двух лет.

Дэвид заметил, что Ребекка смутилась, когда он в первый раз зашел в детскую комнату, где она кормила младенца грудью, тихонечко ему напевая и одной ногой приводя в движение кресло-качалку. Но он все же остановился и посмотрел на нее – этакий одинокий зритель, держащийся несколько в стороне, отчужденный от их любви, но тем не менее согреваемый ею, ибо именно он породил это чувство. Он подарил ей ребенка.

Дэвид часто возвращался в детскую, пока Ребекка не привыкла к его присутствию и не научилась не чувствовать себя при этом скованно. Ему нравилось наблюдать за тем, как жадно сосет мальчик ее грудь, надавливая сжатым кулачком на ее мягкое, теплое тело. Ему нравилось смотреть на ее руки, покачивающие ребенка, и полные любви глаза.

Он с радостью смотрел на свою маленькую вселенную, уместившуюся в кресле-качалке. На созданный им, Дэвидом, покой и уют. На жену. На ребенка.

Ребекка не пыталась выставлять мужа из спальни, хотя в глубине души он этого опасался. Ведь в конце концов она его не любит. Он боялся, что с рождением младенца он, Дэвид, перестанет что-нибудь для нее значить. Но этого не случилось. И конечно, не могло случиться. Особенно с Ребеккой. Ребекка неизменно поступает правильно. Он ее муж и глава семьи. Без него семья просто невозможна. Но ему нравилось думать, что Ребеккой двигает не только чувство долга.

Она часто передавала ему младенца, когда тот, насытившись, засыпал. Дэвид продолжал приходить в детскую – хотя бы ради таких минут. Для этого была еще одна причина. Там, в этой комнате, они были единой семьей. Все трое. Там он мог каким-то образом оградить их всех от окружающего мира. От мира, который мог им угрожать. Ибо мир этот хранил тайну, которая уничтожила бы все, стань она известна Ребекке.

– У него будут твои волосы, – сказал однажды Дэвид, держа младенца на руках. – Если, конечно, он когда-нибудь решит их отпустить.

– Мой любимый златокудрый мальчик, – сказала Ребекка, осторожно поглаживая мягкие, почти незаметные волосики на нижней части его затылка. – А глаза у него будут синие. Такие же красивые, как у его отца.

Дэвиду хотелось верить, что прозвучавшая в ее голосе нежность предназначалась не только ребенку, но и мужу.

Через два месяца она оправилась от родов. А Дэвид все еще делил с нею постель. Он не занимался с ней любовью вот уже почти год. В их отношениях секс присутствовал лишь три первые ночи, это было всего шесть раз. Он не знал, что же случится по окончании двух месяцев. Дэвид жаждал ее, но приходил в ужас от приближения момента, когда нужно будет принять решение.