Сети любви - читать онлайн книгу. Автор: Мэри Бэлоу cтр.№ 26

Но когда она находилась рядом, потолок не надвигался на него. И мебель не кружилась.

– Я оботру вас холодной салфеткой ниже и выше повязки, – говорила она, откидывая одеяло. – Ну как, вам легче?

Легче становилось всегда. Порой в комнате горела лампа. Должно быть, по ночам. Он прислушивался. Стояла полная тишина, только где-то тикали часы. Она спала в кресле рядом с кроватью, голова ее неудобно свешивалась набок. Ей бы лечь в постель. Она, наверное, устала. Ему хотелось пить. Но он молчал. Иначе она вскочит и подаст ему напиться.

Порой он понимал, кто эта женщина. Это Мэдлин. Она говорила ему, что он гордился бы ею, видя, как она целый день ухаживает за ранеными.

– Но вот бедный лейтенант Пенворт, кажется, утратил волю к жизни, – рассказывала она. – Только я буду ходить за ним, пока он не выздоровеет – вопреки собственной воле. У вас, Домми, есть воля к жизни. Я это вижу. И вы все преодолеете. Я знаю. Я знаю вас, ужасный вы, несносный человек!

Ему хотелось улыбнуться, но чтобы изобразить на лице подобие улыбки, потребовалось бы слишком много усилий.

За какими это ранеными она ухаживает?

Порой это была не Мэдлин. Ему и не хотелось, чтобы она всегда оставалась его сестрой. Другая была спокойнее Мэдлин. Никогда не плакала, как его сестра, когда злилась на него. Она его успокаивала. Давала холодную воду и… что еще? Она появлялась с прохладными салфетками, словами утешения и ласковыми руками. Даже когда она делала ему больно, он научился стискивать зубы и терпеть. Потому что потом ему всегда становилось лучше.

Он пылал в огне. Это был раскаленный добела уголь. Но ей он ничего не скажет. Она и без того слишком много делает для него. Постоянно чем-то занята. И постоянно бодра. Все время улыбается.

Кто же это? Он не мог вспомнить.

Для нее он цеплялся за жизнь. Несмотря ни на что, она делала жизнь терпимой. Несмотря на жар, и тяжесть, и ощущение, что его грудная клетка вот-вот взорвется.

Иногда это была Мэдлин.

Но всегда – была она.

Хирург четырежды в течение десяти дней пускал ему кровь, несмотря на молчаливое неодобрение Эллен. Жар не спадал, и он слабел. Почти все время бредил. За все время съел один гренок, размоченный в жидком чае.

Через две недели гнойник прорвало. В эту минуту Эллен была рядом. Она кликнула кого-то из слуг и велела бежать за хирургом. А пока, крепко закусив губу, сама принялась чистить рану. Он стонал при каждом вдохе.

Наконец-то это произошло. Грудная клетка взорвалась, и боль кромсала его ножом, не давая дышать, лишив возможности думать и даже видеть.

Но постепенно тяжесть слабела. Незнакомка склонилась над ним. Наверное, это она убрала огонь и сняла с него все тяжелые одеяла. Он ощутил легкость и прохладу – только жгучая боль не отпускала.

– Миссис Симпсон? – вдруг спросил он. Она резко подняла голову, оторвавшись от своего занятия, и посмотрела ему в лицо.

– Вы меня узнали? – сказала она и положила ему на лоб прохладную ладонь. – Жар спал. Он прошел вместе с гнойником.

– Я был ранен, – сказал он. – Как я попал сюда?

– Приехали верхом. Вам помогли.

– Как давно?

– Вы здесь две недели.

Две недели? Боль режет ножом. Но какая легкость! Он может дышать, несмотря на боль.

– Я умру? – спросил он, и глаза его сами собой закрылись. Он падал в какую-то глубокую тихую темноту. Он не слышал ответа, но ее ласковая рука, лежащая у него на лбу, снова стала частью этой тишины.

– Хм, – произнес хирург, тыкая вокруг прорванного гнойника пальцем, который Эллен страшно хотелось вымыть в своем умывальном тазу. – Везучий молодой человек, скажу я вам.

– Он будет жить? – спросила она. Хирург пожал плечами.

– Он молод, – сказал он. – И крепкий и сильный. Скажем так – выживет, если захочет. Я не бог, мэм. Я видел, как выздоравливают и в более серьезных случаях. Держите его на гренках и чае. Я приду завтра и еще раз пущу ему кровь.

Эллен сглотнула.

– Он без сознания или спит? – спросила она. Хирург пожевал губами.

– Пожалуй, и то и другое. Когда у человека жар, он толком не спит.

– Да, ему нужен сон, – сказала она.

– И вам тоже, мэм, позвольте мне заметить, – сказал хирург. – А в случае с пареньком вы победили. Удар по моей профессиональной гордости, но факт есть факт. Итак, малый отправится домой с обеими руками. Всего вам хорошего. Я зайду завтра.

– Благодарствуйте, – отозвалась она бесцветным от усталости голосом.

Сон буквально свалил ее с ног, а тело даже не почувствовало жесткости пола.

* * *

Граф Эмберли встретил жену, детей и мать в вестибюле своего лондонского особняка. Они вернулись после прогулки по Гайд-парку. Вдовствующая графиня заметно похудела и выглядела озабоченной.

– Сядьте, матушка, – тронув ее за локоть, проговорил граф. – Я только что получил письмо от Мэдлин. Вы не поверите – оно было написано три недели назад. Доминик в Брюсселе. Когда она писала, он страдал от очень серьезной раны в грудь, сломанных ребер и сильного жара.

Графиня нервно прошлась по комнате.

– Так что он не находится на пути в Париж со всей армией, – сказала она, просветлев лицом. – И мы были не правы, упрекая его в легкомысленном молчании.

– И молчание Мэдлин тоже объяснилось, – сказала Алекс. – Так, значит, она с ним, Эдмунд?

– Очевидно, нет. Он находится на улице Монтень, у миссис Симпсон. Мэдлин не может оставить дом леди Андреа, который превращен в лазарет. Мэдлин с ног сбилась, ухаживая за ранеными.

– Но он в хороших руках, – сказала Алекс. – Она вам понравилась бы, матушка. Очаровательная, спокойная и разумная леди. А пишет ли Мэдлин о капитане Симпсоне? С ним все в порядке?

– Увы, он, кажется, убит, – сказал граф.

– Ох! – Потрясенная Алекс взглянула на мужа. – Какой ужас! Они были так преданы друг другу!

Вдовствующая графиня беспокойно поднялась с места.

– Я поеду, – сказала она, голос ее заметно дрожал. – Мне следовало уехать в Брюссель еще весной. Вы должны отвезти меня в Брюссель, Эдмунд, – заключила она. – В противном случае я еду одна. Сию же минуту еду домой, чтобы приготовиться к отъезду.

Граф подошел к ней и крепко обнял за плечи.

– Мы выедем завтра утром, матушка, – сказал он. – Вы и я. У вас вполне хватит времени уложить вещи. Немного погодя я прикажу подать карету, чтобы отвезти вас домой. Но сначала сядьте и выпейте с нами чаю.

Мать припала к нему.

– Казалось, мне станет легче, когда я что-нибудь узнаю, – сказала она. – Не важно, что именно. Лишь бы знать – так мне казалось. Но я по-прежнему ничего не знаю. Три недели, Эдмунд. И у него сильный жар.