Немного опасный - читать онлайн книгу. Автор: Мэри Бэлоу cтр.№ 21

— Не понимаю, почему вы не стали жить с Элриком и его женой после смерти вашего мужа, — сказал Вулфрик. — Вы остались бы в той общественной среде, к которой привыкли, и у вас было бы больше возможностей для занятий и развлечений, чем сейчас…

Ну да. А также, будучи родственницей Элрика, она получила бы несколько новых платьев за последние два года.

— В самом деле, — отозвалась Кристина, и на этом тема была закрыта.

Не в первый раз Кристина избегала разговора о своем браке и всего, что было с ним связано. Герцог заметил, что чета Элрик старалась держаться подальше от миссис Деррик, так же как и она от них. Возможно, они просто недолюбливали свою родственницу, поскольку не одобряли выбора Оскара и не захотели принять Кристину в свою семью. В этом не было ничего удивительного.

— Я могла бы еще рассказать вам о письме, — продолжила Кристина после небольшой паузы, — но я не хочу быть ведущей в нашей беседе. Вы летом занимаетесь тем, что переезжаете с одного домашнего праздника на другой? Насколько я знаю, так принято в обществе. Мы с Оскаром только этим и занимались.

— Это первый праздник, который я посетил за многие годы. — Вулфрик невольно поморщился. — Обычно я провожу летние месяцы в Линдсей-Холле, иногда путешествую по стране, проверяю, как управляются другие мои поместья.

— Трудно, наверное, быть таким богатым, — кротко заметила Кристина.

Герцог вскинул брови, удивившись нелепости ее слов. Хорошо воспитанные люди не говорят о деньгах. Странно не быть богатым. Хотя, возможно, для кого-то странно не жить в нищете. Это как посмотреть, решил герцог.

— Надеюсь, миссис Деррик, — отозвался он, — это не было вопросом?

— Нет. — Кристина рассмеялась низким, соблазнительным смехом. — Но это было не совсем приличное замечание, правда? Разве не очаровательное место? Парк в Скофилде заслуживает высочайшей похвалы. Однажды, еще будучи замужем, я спросила у Берти, почему он не хочет открыть парк для посещений публики, так чтобы деревенские жители могли гулять здесь, когда хозяев нет дома. Он что-то проворчал в ответ, а потом рассмеялся и посмотрел на меня так, словно я отпустила остроту. У вас в Линдсей-Холле большой парк? А в других поместьях?

— Достаточно большой, — ответил Вулфрик, — в большинстве поместьев.

— А вы разрешаете местным жителям гулять там? — поинтересовалась она.

— Разве вы пускаете посторонних в свой сад, миссис Деррик?

Кристина быстро взглянула на него.

— Это другое дело, — сказала она.

— Неужели? — Такой подход неизменно раздражал герцога. — Дом и сад составляют часть личного пространства человека, места, где он может отдохнуть, побыть один. Нет никакой особой разницы между вашим домом и моим.

— За исключением размера, — уточнила Кристина.

— Да, это верно, — неохотно согласился он. Герцог не терпел людей, от которых ему приходилось защищаться.

— Думается мне, — Кристина вздохнула, — лучше нам остаться каждому при своем мнении. Иначе мы пустим в ход кулаки, и, боюсь, я проиграю.

С этими словами она снова засмеялась, словно потешалась и над ним, и над собой. По крайней мере, она не принадлежала к числу тех отвратительных упрямиц, которые будут до хрипоты отстаивать свою точку зрения, особенно если оппонент в споре претендует на аристократическое происхождение и выказывает в речах малейший намек на несправедливое отношение к бедным. На самом деле двери любого из его домов, кроме Линдсей-Холла, всегда были открыты для путешественников, стоило им попросить разрешения у домоправительницы. Это простая дань вежливости, присущая всем крупным землевладельцам.

По мере того как они шли дальше, на лице Кристины попеременно сменялись свет и тень. Герцог снова отметил, что она прекрасно сложена и обладает телом зрелой женщины, а не худенькой девочки. Он попытался сформулировать, что именно привлекает его в Кристине Деррик. Ему были известны женщины более красивые и элегантные — в том числе среди гостей Скофилда. Безусловно, легкий загар на коже и россыпь веснушек мешали назвать Кристину настоящей красавицей, а ее волосы были коротки и часто выглядели неопрятно. В то же время Вулфрик с самого начала почувствовал в ней энергию и жизненную силу. Она вся дышала радостью и весельем. Стоило этой женщине оживиться — а это случалось довольно часто, — как она начинала словно светиться изнутри. Она на самом деле любила людей — и большинство из них отвечали ей тем же.

Вулфрик никак не ожидал, что его потянет к такой женщине. Он привык считать, что предпочитает нечто более утонченное и изящное.

— Вы решили не ездить на верховую прогулку? — спросил он.

Кристина улыбнулась:

— Скажите спасибо, что я этого не сделала. Я умею ездить верхом — в том смысле, что могу вскарабкаться на лошадь и удержаться в седле. Во всяком случае, я еще ни разу не падала. Но не важно, на какой лошади я сижу, пусть даже это самая спокойная кобыла в конюшне, я моментально утрачиваю способность контролировать животное, так что подо мной оказывается беспокойная, перебирающая ногами тварь, которая готова ехать в любом направлении, кроме того, которое хочу избрать я или в котором едет остальная группа всадников.

Вулфрик промолчал. Все настоящие леди отменно держатся в седле. Большинство из них также умеют красиво ездить. Он не мог не признать, что миссис Деррик поступила правильно, оставшись сегодня днем дома.

— Однажды я каталась по Гайд-парку вместе с Оскаром, Бэзилом и Гермионой, — продолжала Кристина. — Мы ехали по узенькой тропинке, когда впереди показалась целая кавалькада всадников. Оскар и остальные предусмотрительно отъехали в сторону, чтобы дать возможность всадникам проехать, но моя лошадь предпочла повернуться, загородив всю тропинку, и приросла к месту. Она стояла неподвижно, как самая настоящая статуя. Мои спутники принялись извиняться, а я только и делала, что хохотала. Вся эта история невероятно развеселила меня. После Бэзил пояснил мне, что в числе всадников было несколько правительственных деятелей и русский посол. Они все повели себя очень дружелюбно, а русский посол даже послал мне цветы на следующий день, но с тех пор Оскар никогда не брал меня на конные прогулки.

Глядя на ее шляпку, Вулфрик мысленно представил себе, насколько смущены были спутники миссис Деррик. Неужели она действительно просто сидела и смеялась? Но странное дело, стоило герцогу представить себе эту женщину беспомощно восседающей верхом на неподвижной, как статуя, лошади, смеющейся так, что это вызвало восхищение русского посла, как ему самому захотелось засмеяться. Он должен был почувствовать презрение, лишний раз удостоверившись в том, что миссис Деррик не умеет себя вести. Вместо этого Вулфрик готов был запрокинуть голову и громко расхохотаться.

Разумеется, он этого не сделал и, напротив, нахмурившись, продолжил путь в молчании.

Через некоторое время герцог осознал, что они приближаются к концу аллеи. Последние несколько минут между ними не было произнесено ни слова. Это не послужило причиной дискомфорта — для него, по крайней мере, — но все же в воздухе возникло некое напряжение, своего рода обостренная чувствительность, которая не могла не быть взаимной.