Инструктор ОМСБОН - читать онлайн книгу. Автор: Михаил Гуткин cтр.№ 49

Более того, некоторые мысли были изложены практически одними и теми же словами.

– Знаешь, Аня, в этом нет ничего удивительного. Думали мы об одном и том же. И работаем, между прочим, в одной и той же организации. Вот и получили близкие результаты. Более того, почти уверена, что и Павел Анатольевич, раз уж приказал нам разработать это направление, написал бы примерно такой же документ. Так что пошли докладывать руководству.

Все так и оказалось. Бумаги получили одобрение, после чего Зоя была озадачена очередной порцией работы, а меня оправили на учебу, будь он неладен, этот немецкий. Опять час грамматики и три часа «шпреханья на дойче». Вспомнила, как меня учили английскому в школе и в институте. Там это был просто курорт по сравнению с тем, что здесь. Правда, в моем прошлом это был один из предметов, которые нужно неплохо знать, чтобы продвигаться по служебной лестнице. А сейчас вполне вероятно, что знание или незнание немецкого может оказаться вопросом жизни и смерти. Как говорится, «совсем другая мотивация». Поэтому в нашей троице не только никто не ропщет, но и, наоборот, все стараемся изо всех сил. А когда на каждого ученика приходится по преподавателю, то скорость и качество обучения заметно выше. И еще, даже я со своим непрофессиональным слухом обратила внимание на то, что наши преподаватели одни и те же слова произносят немного по-разному. Их спрашивать об этом было бесполезно, так как они после первого урока русский забыли напрочь, а я в немецком пока еще новичок. Но Зое я этот вопрос задала. И она объяснила, что в Германии много разных земель и в каждой свой акцент. Так вот мы должны сразу учиться понимать разные акценты. Позже каждому из нас поставят его собственный акцент. Тут я вспомнила, что в институте нам тоже меняли преподавателя английского каждый семестр. Наверное, по этой же причине.

После уроков опять выжатая как лимон я поплелась домой. Наверное, все-таки организм еще не готов не только к физическим, но и к умственным нагрузкам. Надо подумать над решением и этой проблемы. Для начала попробую немного гулять перед сном. Машин в Москве сейчас практически нет, особенно по вечерам. Воздух чистый. Последний месяц лета, как-никак. Дожди пока небольшие и скорее моют Москву, чем мочат. Воздушные тревоги случаются редко. Вот патрулей стало больше, но это меня абсолютно не напрягает, тем более что перед уходом дежурный выдал мне ночной пропуск. К моему удивлению, ничего не сказал про то, что его время от времени нужно сдавать для получения новой секретной отметки или целого нового пропуска. Сейчас это вообще-то не моя епархия, но вопрос в уме я зафиксировала. Непонятно только, кому этот вопрос задать? Судоплатову? Вот точно не по адресу. Товарищу Берии? Может быть, но не очень хорошо, когда за подобными вещами должен следить сам нарком. Тем более что в данном случае я знаю только о Москве – может быть, в других местах с этим все в порядке. Пожалуй, озадачу этим майора Трофимова. Вот он точно знает, куда и кому нужно перефутболивать подобные вопросы. Подумала, подумала и решила, что попрошу у Трофимова еще одну бумагу для себя – удостоверение порученца товарища Берии. Это в штабе фронта я могла обходиться только своими энкагебэшными корочками, тем более что и без них все знали, чей я порученец. А в Москве я пока что ноль без палочки. Тут лишняя бумага не помешает.

Придя домой, хотела записать все возникшие вопросы, но спохватилась, что сейфа тут нет и дежурного на входе тоже нет. Н-да, квартира – это не место для работы над секретными документами. Придется все держать пока в памяти. Уже ложась спать, вспомнила, что сегодня воскресенье. День отдыха, так сказать. Интересно, сейчас где-нибудь в СССР люди в воскресенье отдыхают? Думаю, что нет.

Еще три дня я до обеда под руководством Зои составляла планы и программы обучения, а после обеда занималась немецким. Но настал день, когда мне снова пришлось пойти в поликлинику. Вот тут начались терки с врачом. Он опять захотел послать меня на просвечивание, а я опять этого не хотела. Врач долго меня уговаривал, благо других пациентов у него не было и времени хватало, но я держалась, как стойкий оловянный солдатик. Наконец хирург не выдержал и заявил:

– Если вы, товарищ лейтенант госбезопасности, не желаете идти на просвечивание, то я буду жаловаться на вас вашему начальству. Если надо, то дойду до наркома.

До наркома, до наркома. А ведь это мысль! Можно и самой уберечься, и других защитить.

– Доктор, ловлю вас на слове. У вас сейчас нет пациентов, поэтому прошу потратить несколько минут на составление жалобы на меня на имя товарища Берии. Так и так, уважаемый товарищ нарком. Лейтенант отказывается проходить обследование путем просвечивания рентгеновским аппаратом. И укажите, пожалуйста, ваши регалии. Я обещаю, что не позже чем завтра ваша бумага ляжет на стол наркома.

Такого хода доктор от меня не ожидал. Он несколько сдулся и с грозного тона перешел на ворчание и уговаривание, типа, что не желает для меня неприятностей. Но тут я вцепилась в него как клещ. И чтобы добить бедного доктора, показала ему документ, свидетельствующий, что я действительно являюсь порученцем наркома. Потеряв терпение, я сама стала диктовать текст письма. Мое упорство принесло плоды. Письмо было составлено и напечатано в двух экземплярах. На одном экземпляре, оставленном доктору, я поставила свою подпись с указанием даты получения письма, а второй экземпляр с печатью поликлиники взяла с собой. Видимо, придется Маше написать еще одну бумагу. Но дело того стоило. Берия подобные моменты понимает с лета. Если просвечивание может приносить вред, значит, нужно разработать методы, использующие вместо непрерывного облучения больного снимки в разных проекциях. Когда подобная инициатива идет сверху, то внизу ее отрабатывают довольно аккуратно. А с теми, кто не отрабатывает, в это время разговор короткий. На фронте пополнение всегда нужно.

К сожалению, из-за поликлиники и последующего визита в наркомат первая половина дня пролетела, а вторая половина дня по традиции – немецкий. Но после немецкого, когда я уже намылилась домой, меня зацепил Судоплатов и сказал, что завтра пора приступать к основной работе, то есть начинать занятия с будущими диверсантами. Поэтому мне надо быть в школе в восемь тридцать, так как отсюда пойдет автобус на полигон. Все занятия проходят на полигоне «Динамо». Конечно, все бумаги уже готовы и завизированы, но все равно какой-то холодок по спине пробежал. Как-то сложится завтра?

Утром, как говорится, «с чистой шеей» я пришла в школу одной из первых. Это просто потому, что живу практически рядом. Всего пришло двенадцать человек. Нас построили, проверили и усадили в автобус, который тут же бодро рванул с места. Впереди перед нашим автобусом ехал грузовичок с охраной. Это меня немного удивило. Нет, если бы дело было в Гродно перед войной, то я восприняла бы это как должное. Но тут фронт еще далеко, патрули на каждом шагу круглосуточно. Ни о каких бандитских вылазках никто не слышал, и все равно без охраны никуда. Ну, может быть, это и правильно. Лучше перебдеть, чем ждать, пока почки отвалятся.

Дорога заняла около тридцати минут. Хотя нас никто не останавливал, ехали мы не слишком быстро, а полигон оказался не в Москве, а в Московской области. Но вот автобус въехал на территорию полигона и остановился. Мы все вышли из автобуса и дружно пошли за распорядителем, в роли которого выступил местный майор с петлицами НКВД. Он привел нашу группу на стадион, на котором уже был выстроен личный состав ОМСБОН. Нас построили напротив, после чего старший майор Судоплатов представил бойцам преподавательский состав. Про каждого из преподавателей было сказано несколько слов. Когда речь пошла обо мне, я невольно покраснела, так как даже не догадывалась, какой я умелый вояка.