Брачная ошибка - читать онлайн книгу. Автор: Дженнифер Пробст cтр.№ 59

Он сдержался и не выругался.

– В семье всегда заботятся друг о друге. Все, что их, то и твое. Как ты не понимаешь?

– Да так же, как ты не можешь понять, что это такое – раз за разом терпеть неудачи! – невоспитанно фыркнула она.

– Неудачи? – У Макса широко открылся рот. – Тебе же удается все, за что ни возьмешься.

– Я же не тупая, Макс. – Ее голос стал ледяным. – Ты, похоже, пытаешься снова затащить меня в постель, но вранье тут не поможет. Я никогда не умела готовить так, как мама. Не сумела преуспеть в бизнесе, как Джульетта с Майклом. И со всем остальным у меня беда – с умением одеваться, с внешностью, не то что у Венеции. Не делай из меня дуру.

У Макса защемило сердце. Эта красивая, деятельная, щедрая душой женщина считает себя недостойной. Он сам не знал, чего ему больше хочется – задушить ее или расцеловать. Вместо этого он проглотил комок в горле и сказал правду:

– Тебе дается все, что имеет цену в этом мире, Карина. Люди. Животные. Любовь. Остальное не имеет значения, понимаешь? Ты просто этого не видишь.

Она замерла. Одухотворенные темные глаза удивленно распахнулись. Между ними словно протянулась связующая нить, и воздух стал душным от эмоций. Он положил вилку и протянул руку к ней.

Карина вскочила и отступила на несколько шагов назад:

– Мне пора. Спасибо за ужин.

Она пулей вылетела из кухни, и ему сразу стало одиноко и пусто.

* * *

Несколько дней спустя Карина критическим оком разглядывала стоявшие перед ней картины. Курсы помогли ей восстановить форму и овладеть кое-какими приемами, благодаря чему она смогла продвинуться на новый уровень. Преподаватель даже предлагал уже связаться с кем-нибудь, чтобы устроить выставку, особенно если она сделает тематическую серию. Холодок тревоги пробежал по позвоночнику. Публичная выставка – это уже не просто заявить о себе как о подающем надежды художнике. Это все равно что раздеться донага посреди Таймс-сквер и крикнуть: «Смотрите на меня!»

Самое трудное – это, конечно, ее семья. Доброжелательные, преисполненные благих намерений, самые близкие люди, признававшие ее талант, однако считавшие, что живопись для нее не более чем хобби. Ни разу Карина не решилась открыть им душу, которая рвалась к мечте стать профессиональной художницей. Искусство в Бергамо уважали, но перед бизнесом преклонялись, особенно когда речь шла о знаменитых кондитерских «Ла дольче фамилиа», принадлежащих семье Конте.

Карина покусала губу и поставила в нижнем углу размашистую подпись.

Ее первая настоящая картина закончена. И любой, кто ее увидел бы, решил бы, что художница – настоящая шлюха.

Линии были размыты, затуманены, мужчина и женщина окутаны черно-серой тенью. По напряженному соску женщины было видно, как она возбуждена, ее лицо притягивало взгляд зрителя обнаженным исступленным восторгом, словно она боролась с оргазмом. Мужчина сидел спиной к зрителю и закрывал собой большую часть ее обнаженного тела. Жилистые мускулы свивались в тугие узлы, на левом плече красовалась татуировка в виде змеи. Окно, нарисованное в правой части картины, придавало этой сцене оттенок вуайеризма, подглядывания в мир их чувственности, а яркий свет дня и здравого рассудка оставался по ту сторону стекла.

Карина сжала кулаки, затем медленно размяла пальцы. Судорога в ее запястье напомнила, что она рисует уже несколько часов. Нервы покалывало радостным волнением. Картина удалась. Она чувствовала это глубоко внутри – удовлетворение, которое, вообще-то, испытывала нечасто. Ни разу с тех пор, как пошла учиться в колледж. Она уже давно пыталась следовать своему инстинкту, но выходили у нее только плоские, двухмерные портреты, оставлявшие ее равнодушной.

Неприкрытый эротизм собственного творчества потряс ее саму. Кто бы мог подумать, что Макс распахнет створки ее души и сорвет все замки? Больше нет возврата к простым и ясным сюжетам. Едва бросив взгляд на портреты в кабинете Сойера, она поняла, что должна решиться и начать писать обнаженную натуру. Как бы ни приняли ее работу, во всяком случае, в ней есть правда. О ее натуре. О ее желаниях. Потребностях. Фантазиях.

Наконец-то.

Карина убрала кисти, сложила акриловые краски и скинула рабочую блузу. Пора угостить чем-нибудь Рокки и посмотреть, как там Габби. Она пригласила своих родных на ужин и надеялась, что до их прихода успеет немного подремать на солнышке.

Габби встретил ее своим обычным воркованием, которое она успела полюбить. Она уже с ужасом думала о том, что скоро голубя придется выпустить. Живые, мудрые глаза птицы рассказывали целую историю о ее невероятном прошлом, о котором Карина не прочь была бы узнать побольше. Может быть, она еще поговорит с владельцем, прежде чем выпускать ее.

Карина проверила повязку, накормила голубя и вынесла переоборудованный аквариум на задний двор. Олимпийских размеров бассейн был окружен пышной растительностью, привезенными с юга пальмами и яркими красными и фиолетовыми ирисами, так что плавать там было все равно что в тропической лагуне. Рокки выскочил за ней, не обратив на Габби ни малейшего внимания, и плюхнулся рядом в шезлонг. Карина устроилась в адирондакском кресле [12] в окружении своих любимцев. На столе стоял бокал мерло, слышались приглушенные звуки бегущей воды и ветра.

Ее охватило ощущение покоя. Она поворковала немного с Габби и Рокки, а потом ее веки медленно закрылись.

– Карина…

Ее имя сорвалось с его губ, словно мед и карамель – сладкое, клейкое, ароматное. Она улыбнулась и повернулась к Максу лицом, слишком сонная, чтобы поднять руки. Легкий ветерок донес до нее восхитительный запах мужского тела и мыла с легкой примесью душистого одеколона.

– Ммм…

Легкие пальцы погладили ее по щеке. Она прильнула к этой теплой руке и поцеловала ладонь. До нее донеслось тихое бормотание:

– Э, милая, буря надвигается. Иди-ка в дом.

– Иду. – Она потянулась. Ей хотелось, чтобы он раздел ее, раздвинул ей бедра и вошел туда. Мышцы напряглись в сладком ожидании. Она легонько куснула его крепкое запястье и вздохнула. – У тебя приятный вкус. И пахнешь хорошо.

– Dio, ты меня убиваешь!

Сонный туман обволакивал мозг, и в нем тонули все благие намерения. Карина моргнула и протянула руку. Откинула ему со лба жесткие пряди волос. Провела пальцем по его надменному носу, по мягким полным губам.

– Какой же ты красивый, – пробормотала она. – Даже слишком красивый для меня. Правда, Макс?

– Твою ж мать! Я не святой.

Его губы сомкнулись с ее губами. Теплые, умелые, словно смакующие дорогое вино. Его вкус взорвался у нее на языке, и она застонала, открываясь ему полностью. Он целовал ее долго, медленно, снова и снова, пока она не растаяла в кресле и между ног у нее не сделалось влажно. Когда он наконец поднял голову, она уже знала, что побеждена. Ждала, что он возьмет ее на руки и унесет к себе в спальню. Сейчас ей было все равно.