Три капитана - читать онлайн книгу. Автор: Александр Зорич, Сергей Челяев cтр.№ 21

Работают эти лазеры с филигранной точностью. Их лучистая энергия переходит в тепловую энергию движения частиц рабочего тела и превращается в плазму, которая, вылетая из дюз буксира, в итоге толкает весь корабль вперед.

С учетом того, что масса таких источников лучистой энергии исчисляется многими тысячами тонн, я испытываю невероятное облегчение от того, что лазеры находятся за бортом наших «космопоездов». Масса такого масштаба могла бы понизить общую эффективность энергетики моей «Звезды», и без того весьма громоздкой, буквально в разы!

День-41

Разумеется, в нашем арсенале имеются и менее эффектные инструменты, рассчитанные на то, чтобы получить лишние дармовые километры скорости и, таким образом, сэкономить пару-другую килограммов антиматерии.

Для этого мы с «Восходом» совершим гравитационные маневры, используя притяжение Юпитера, а затем и Сатурна.

Целый день сегодня с пилотом и инженерами посвящаем именно этому вопросу: перепроверке всех расчетов и всех элементов траектории, связанных с юпитерианским гравитационным маневром.

Как показали уточненные параметры, мы немного, на сорок три минуты, опережаем график (имелись флуктуации плотности солнечного ветра и потому паруса «Тора» ускорили нас несколько эффективнее, чем ожидалось). Соответственно, чтобы пройти мимо Юпитера по расчетной траектории мы должны будем очень осторожно оттормозить.

Но поскольку это можно сделать как минимум двумя разными группами дюз, возникли разногласия.

В итоге решили, что начальству виднее.

Изложили свои соображения ЦУПу и Генеральному Конструктору Леониду Владимировичу Басистову, ждем ответа…

Апрель, 2614 год

Звездолет «Михаил Гросвальд»

Планета Ружена — Планета Беллона

Согласно пояснениям Тайны, планета Беллона, куда мою спутницу неудержимо влекла интригующая история ее фамилии, а меня — бес авантюризма, представляла из себя консервы «Песок в собственном льду».

Ну то есть Беллона это и в самом деле «теплый Марс», ясно? Теплый… Но — Марс.

Забавно, кстати, что после терраформирования Марса этот термин, родившийся в теоретической астрономии экстрасолярных планет еще в начале XXI века, потерял всякий смысл. Теперь-то на Марсе и в самом деле тепло! Ну то есть как тепло? В районе горы Олимп — примерно как в Питере. Зимы на Марсе, конечно, по-прежнему холодные, но летом без пальто ходить можно.

А вот на Беллоне — холодно.

Доминирующие ландшафты: снежные поля, ледяные равнины, плоскогорья, холодные песчаные пустыни.

Над всем этим вечно дуют пронизывающие до костей студеные ветры.

Но все-таки, друзья мои, у Беллоны есть приемлемая кислородная атмосфера. Там можно дышать. Также планета находится достаточно близко к центральному светилу — красному карлику Вольф 359 — чтобы температура на экваторе никогда не падала ниже минус 15. А еще на Беллоне есть нормальные водяные океаны. Ну и сила тяжести весьма близка к земной.

А вот это всё — принципиально важные обстоятельства. Решающие обстоятельства.

Потому и не удивительно, что Беллона — ЗАВТОН. Закрытая Внеземная Территория Объединенных Наций. Планета-заповедник, если угодно.

Планета, которую Россия застолбила за собой «на вырост». И которая в будущем может покрыться сетью городков, шахт и заводов.

Это официально.

А неофициально — и это уже куда интереснее! — год назад Беллона была передана в ведение Государственного Арсенала «Геострой». Которому разрешили использовать планету как полигон для отработки новейших технологий терраформирования.

Это мне разъяснил широкоплечий краснорожий бородач-гляциолог, в компании которого мы стартовали с крохотного космодромчика на территории Старых Верфей. Серега Федотов, начальник группы исследователей беллонского шельфа, именно на сегодня выбил звездолет «Михаил Гросвальд» из научной флотилии РАН, чтобы закинуть своей группе кое-что из оборудования и продовольствия.

Понятно, что помимо шести центнеров еды «Гросвальд» тащил еще как минимум шестьсот тонн каких-то невнятных контейнеров, но именно апельсины и буженина более всего занимали внимание моего визави.

— Потому что в этой Снежети только консервы, мясоовощные концентраты да лимоны! Нормальной еды для здорового мужика днем с огнем не сыскать! — Громогласно пояснял он, силясь перекричать гудение двигателей на старте. — А мы же все-таки не сибирские плотогоны, на пеммикане мозги много не сварят!

Свой звездолетик Серега величал не иначе как «паровоз». В гляциологию был влюблен по уши. Говорить мог о ней часами — так что мне не пришлось и трех раз раскрыть рот.

Уже в первый миг знакомства Федотов страшно обрадовался, что я — не просто его коллега, но еще и с приставкой «палео-».

— Это ж просто здорово, термоядерно! — заорал он и так жахнул меня по плечу своей лопатообразной лапищей, что я едва не присел. — Ведь это ваш брат-палеогляциолог накопал еще полтыщи лет назад такого, что главные светочи тут же выдвинули Концепцию!

— Концепцию? — Рискнул спросить я.

— Ну да! Это ж вы открыли, — рокотал он, — что древние оледенения на Земле распространялись не только на сушу, но и на области глубоких полярных бассейнов. А уж континентальные-то шельфы — сто пудов! Аккурат в канун двадцать первого столетия по вашим, други, наработкам и с помощью дедуктивного метода познания мира была создана модель Панарктического ледникового покрова! Кр-р-расота! И теперь одна только наша мариногляциология чего стоит!

— Да ладно, — смущенно пожал я плечами, чувствуя, как в голове потревоженным ульем гудит и ворочается сонмище неведомых мне терминов и понятий. — Впрочем, передавайте ей привет.

Он на мгновение запнулся и посмотрел на меня тяжким взором.

— Кому передавать?

— Ну, этой вашей… Марине, — пролепетал я, с ужасом чувствуя, что ляпнул чего-то лишнего, и вот сейчас меня разоблачат.

— Петровне что ли? Бухгалтерше из третьего отряда? — Нахмурив кустистые брови, уточнил бородач.

— Ей! — Радостно заорал я, благо двигатели тут же взяли какую-то новую, нестерпимо сочную ноту, и продолжение разговора наконец-то стало невозможным по техническим причинам.

Федотов только рукой махнул: чего там, прилетишь сам и выскажешь почтение этой своей Марине.

Потом Федотов с удвоенной энергией принялся знакомить меня с последними тенденциями в области изменения рельефа нивально-гляциальных систем Беллоны как основных составляющих тамошней гляциосферы. Под аккомпанемент его здорового рокота и ровное гудение топливных насосов РАНовского звездолета я быстро задремал.

Тайна к тому времени уже перестала царапать меня уничтожающими взглядами исподлобья. Ей тоже было о чем подумать: кажется, последний звонок пришел к ней от того, кого она никак не ожидала услышать. И тем паче — получить поддержку. Поэтому я сквозь дрему видел, как изредка ее тонкие соболиные бровки удивленно приподнимались и подолгу оставались в этом привлекательном положении.