Космогон - читать онлайн книгу. Автор: Борис Георгиев cтр.№ 19

Вавилов попробовал наиграть на губах импровизацию, тряся у щеки рукою, сложенною ракушкой, чтобы вышло гнусавое вибрато, но сбился и бросил это дело.

– Обойдёмся без музыки, – сказал он, окидывая хозяйским оком озвученный зал.

Скрипнул стул. За спиной Вавилова какая-то девчонка прыснула смехом и закашлялась.

– По спинке похлопать, зая?

– Короч, три пива нам, орешки солёные. Кто играет сегодня?

– Зая, салфетку возьми.

– А тут он справа ка-ак… В дыню прямо, а у того из пасти, ты понял, посыпались…

– Ирина, представьте: пляж, песочек, водичка двадцать шесть, тент, ведёрко со льдом, во льду бутылочка, а?

– Во-от. И я думал – зубы. Орешки он жрал, вон как ты сейчас. Полон рот набил как раз.

– А тут я такой, весь в белом. А, Ири…

– Га! Орешки!

– А вы такая…

– Я не такая. Отстань. С тебя мачо, как с конуры дача.

– Почему вы так… Что смешного?

– Ты смешной.

Илья Львович сидел, откинувшись в кресле, и смотрел в потолок.

Шипела кофеварка, поминутно хлопала дверь, пуская в зал волны городских шумов, рядом прощёлкали каблучки, Вавилову почудился запах духов, едва заметное движение воздуха коснулось его щеки, по векам прошла тень.

Он открыл глаза, огляделся. Иллюзия развеялась, пусто стало в зале. На хозяина лунного ресторана навалилась усталость. Не мудрено – весь день убил на звуки.

– Есть не хочу, – сообщил гостям Илья, подумав при этом: «И не странно. Жрал что ни попадя весь день. Вон сколько посуды грязной».

Кое-как запихав использованную посуду в приёмный ящик мойки, он запустил длинную программу. После машинально выдвинул лоток кассы. Пусто.

– А ты думал, они ещё и платить будут, – буркнул он, вышел из-за стойки и направился было в кабинет, но передумал. Нечего там делать, да и спать хотелось смертно, прямо не держали ноги.

– Вас я выключать не буду, развлекайтесь, – бросил он через плечо, заходя в спальню. – Ресторан работает до последнего посетителя.

– Бармен! Ещё три светлого и орешки! – донеслось из зала. Клиенты приняли предложение – сидеть до последнего – с готовностью, достойной лучшего применения. Вавилов плотно закрыл за собою дверь, чтобы подгулявшие посетители не мешали спать, разделся, с наслаждением принял душ, поставил будильник на семь утра, заполз под одеяло и мгновенно уснул. Во сне он видел безликие толпы, осаждавшие барную стойку, и, на затенённой сцене, саксофониста в чёрном трико. Тот наигрывал что-то знакомое. Женский голос вплетал в саксофонный истомный мяв непонятные слова: «Самэтайм эн зэ ливин из изи…» Тонкая женская фигурка раскачивалась на эстраде. Илье показалось, что слушает колыбельную, но слова в ней были странные:

Летним днём

Жизнь легка и прекрасна,

Для тебя

Соберут урожай.

Папка твой,

Знай, скирдует бабки.

Слушай мамку, парень,

Засыпай.

Знай, малыш,

Твой беспутный папка

Летним днём

На Луну улетит.

На Луне

Он отбросит тапки,

Но мамаша папку

Не простит.

В летний зной

Жизнь твоя напрасна,

За тебя

Соберут урожай.

Папка твой

Зря скирдует бабки.

Слушай мамку, парень,

Подыхай.

Сомнение душило Илью, казалось, он сейчас узнает певицу. Вот-вот вынырнет из темноты её лицо. Но саксофон визгнул…

– Слышу-слышу, – пробормотал спросонок Вавилов и зашарил по тумбочке, пытаясь выключить будильник.

– Заткнись, – проворчал он и, неловко дёрнув рукой, смахнул будильник на пол.

Конечно же, мелкий паршивец и не подумал замолчать, орал, лёжа на боку, всё истеричнее.

Пришлось встать. Когда умолк истошный писк, до слуха Ильи Львовича донеслись аплодисменты и одобрительный ропот толпы.

– Гости мои расходились не в меру, надо бы убавить громкость, – сказал хозяин ресторана, неприязненно покосившись на дверь.

Он кое-как умылся, оделся наскоро, пытаясь на слух определить, что творится в зале.

Чей-то уверенный микрофонный голос. Жидкие хлопки.

– Что-то не припомню я… – начал Вавилов, возясь с узлом галстука.

За дверью взвыл саксофон, рассыпались рояльные аккорды. Не было таких звуков во вчерашней фонограмме и не могло быть.

Илья оставил в покое узел и ринулся к двери. Когда распахнул её…

– Эй, моряк! Ты слишком долго плавал! – встретил его женский, исполненный насмешки окрик. Слоновьим хохотом ревел распоясавшийся саксофон.

– Я! Тебя! Успела позабыть! – глумилась низкоголосая насмешница.

Вавилов пошатнулся, как будто волна звуков толкнула его, отёр лоб – выступила испарина. С отвисшей челюстью следил, как приоткрылась дверь гостевого (того, что в коридоре) туалета и сутулый какой-то типчик шмыгнул в зал. На ходу одёргивал пиджачишко и возил платком по физиономии – по всему видать, отлучался сунуть под кран морду и торопился обратно к столу.

– Мне! Теперь! Морской по нраву дьявол! – разудало вопила певичка, и зал поддерживал её азартным ритмичным ором.

Всё-таки Илья нашёл в себе силы пойти туда.

Полно народу, негде упасть райскому яблочку. Спины пиджачные, голые женские плечи в пене коктейльных платьев, на экране – залитая лимонным светом устричная раковина эстрады, где рок-эн-ролит под прицелом прожекторов полуголая рыжая дива с микрофоном. Ярится, исходит рыком саксофонное жерло, а чёрный, гибкий, похожий на чёрта саксофонист борется с непокорным своим инструментом, душит его обеими руками, закусив мундштук.

– Его-о хо-очу-у люби-ить! – низко, с хрипотцою, стонала в микрофон медноволосая ведьма, указывая на Илью пальцем.

Он обмер, потому что узнал эту женщину. Пришлось опереться о стену. «Быть не может. Это не та. Ту я забыл. Сколько лет…» Вавилов шевелил губами. Свет ослепил его; должно быть, осветитель наставил прожектор-пистолет, чтобы взять в круг хозяина ресторана. Толпа зашумела. Илья щурился; прикрываясь пятернёй, шарил по залу взглядом, – к нему стали оборачиваться. Жемчужные пятна лиц…

Издав предсмертный вопль, умерла музыка, рыжая певичка исчезла.

– Вот и наш герой! – прокричал с экрана ведущий, перекрывая ропот толпы. – Илья Вавилов!

– Уо-о! – заревел зал, засвистал, захлопал не в лад.

– Что же вы, Илья Львович, стоите так скромненько у стеночки? К нам пожалуйте, к нам!

Вавилов рванул ворот рубашки, замотал головой.

– Не хотите? Как знаете! Значит, место ответчика…