Хозяин зеркал - читать онлайн книгу. Автор: Юлия Зонис cтр.№ 28

– Это уже становится интересным. Продолжайте.

Мелко кивая, бывший циркач поднялся с колен и посеменил обратно на сцену. По пути он отвесил хорошего подзатыльника белобрысому мальчишке и прошипел:

– Бобом тебя звать. Понял, тварь подзаборная? Бобом.

Пацан скривил губы для плача, но на него уже никто не глядел.

Ухватив все еще бьющуюся в истерике куклу за шиворот, Хромоножка вздернул ее на ноги, напряженно улыбнулся и сказал с легкой дрожью в голосе:

– Дорогая, почему бы нам не открыть третью букву?

Минни повела себя неожиданно. Возможно, удар камня повредил и без того нетвердый механический разум, или просто представление ей надоело. Развернувшись, кукла от всей души отвесила Хромоножке пощечину и, рявкнув: «Отвали, клоун колченогий!», с шумом и скрежетом сбежала со сцены. В публике снова расхохотались. Озадаченно потерев пострадавшую щеку, усач сам приблизился к крохотной девчушке и навис над ней.

Розовый бант девочки впечатлял. Никогда еще Кей не видел такого пронзительного, ядовитого оттенка – даже искусственные кудри Минни по сравнению с вплетенной в волосы малышки лентой казались безнадежно блеклыми.

– Ах, какая милая девочка, какая маленькая красотулечка. А какой у нас бант! Наверное, наша мама очень нами гордится, – заворковал Хромоножка.

Ласковая интонация давалась ему с трудом. Гордится мама девочкой или нет, сказать было трудно, потому что кроха смотрела на усача без всякого выражения. Глаза ее, маленькие, круглые и темные, блестели, как бусинки.

– И как же нас зовут? – выдавил Хромоножка, от волнения то и дело шумно сглатывая.

Девочка открыла рот, но вместо слов оттуда вырвался только тонкий писк. Усач недоуменно нахмурился:

– Как-как?

Девчонка снова запищала.

– Да она же немая! – заорали из зала.

Малышка развернулась на месте, пронзила аудиторию взглядом черненьких глаз и вытащила из кармана передника тонкую, из кости вырезанную дудочку. Приложила ее к губам, опустила, оглянулась на Хромоножку и снова поднесла ко рту.

– Ах! – радостно сообразил усач. – Наша маленькая участница хочет исполнить перед уважаемой публикой концертный номер. Просим, просим!

С преувеличенным энтузиазмом старый фигляр захлопал в ладоши и даже попробовал затанцевать – примерно так приплясывает косолапый медведь на деревенской ярмарке. Кое-где в зале тоже зазвучали хлопки. Девочка улыбнулась – зубки у нее оказались мелкие и желтоватые, – набрала в грудь воздуха и задудела.

Тут бы следовало описать, какая странная полилась из дудочки музыка. Что, мол, слышался в ней шорох зерна, пересыпаемого в крепких амбарах. Шелест соломы в мягких гнездах. Хруст сухой хлебной корки, разгрызаемой острыми зубами, вой ветра под крышей, скрип неубранных колосьев, топот тысяч и тысяч маленьких лап. Да, именно так бы все и было, если бы из дудочки вырвался хоть один звук. Однако дудочка молчала; точнее, наяривала-то она во всю мочь, только не в том диапазоне, который был привычен большинству собравшихся в зале. Зато песню дудочки отлично расслышала бы летучая мышь… или, скажем, крыса.

Крыса – замечательный зверь, имеющий до курьеза много общего с человеком. Крысы любознательны, легкообучаемы и социальны. А еще они всеядны. И очень, очень прожорливы – особенно огромные бурые пасюки, заполонившие катакомбы под Городом.

Не прошло и минуты с того момента, как девочка поднесла дудку к губам, а каверну накрыло шевелящимся лоскутным одеялом. Глазки-бусинки отыскали добычу. Узкие, оснащенные внушительными резцами пасти открылись. Зубы вонзились в мягкое. И началось веселье.

Под истерический рев фанфар и глухую дрожь барабанов из-под живого и копошащегося одеяла вырывались руки – полуобглоданные, головы – лишившиеся капюшонов, носов и щек. Кое-где от крыс отбивались ногами и стеками или даже мелкой бытовой магией – вроде крошечных файерболов, которыми и плиту-то на кухне толком не растопишь и уж точно не остановишь голодное полчище. Люди кричали. Кричали только люди. И твари, и призвавшая их девочка были молчаливы. Малышка не прервала своей игры, даже когда крысы принялись за Бена Хромоножку, начав почему-то с цилиндра и плавно прогрызая путь ко всему остальному. Не обернулась, когда грызуны занялись музыкантами и последняя труба, дребезжа, грянулась об пол. Не дрогнула и тогда, когда крысиные зубки впились в электрические кабели, и заискрило, и запахло жаревом. Два софита мгновенно потухли. Третий уцелел, в его свете видно было, как девочка сделала два шага направо, заслоняя собой окаменевших от ужаса мальчишек. Дудочку от губ она так и не отняла.

В железную дверцу за спинами Кея и Госпожи W ударило. Откатилось и снова ударило, а потом железо заскрипело, заверещало под тысячами и тысячами быстрых укусов. Кей удивленно присвистнул, когда в проржавевшем металле появилась первая дыра, а за ней еще и еще. В отверстия посыпались бурые коренастые тельца, и под ногами сделалось неустойчиво, как на зыбком песке в полосе прибоя.

– Мать вашу, – прошипела Госпожа, цепляясь за плечо Кея побелевшими пальцами. – Ненавижу крыс!

Ноги ее скрылись в буром месиве почти по колено. Зверьки перли и перли, протискивались сквозь перильца балкона и валились вниз, где все еще вспухали иногда под шевелящимся одеялом одинокие человеческие бугорки. Кея и Госпожу W крысы, как ни странно, не тронули – их просто не замечали, как не замечают стену или столб.

– Да и я их не слишком люблю, – признался Кей, стряхивая седого и жирного пасюка с рукава.

– И что мы с этим будем делать? – напряженно спросила девушка, отчаянно пытаясь встать на цыпочки.

Кей вздохнул и подхватил Госпожу на руки. Поток понесся вниз, хлынул мутным фабричным водопадом. Юноше пришлось широко расставить ноги и упереться спиной в стену, иначе его снесло бы вместе с крысами в смердящее грязной кухней, мочой и кровью сонмище. С недобрым предвкушением молодой человек наблюдал, как крысы подобрались к платформе, на которой восседал необъятный господин в красном. В отличие от уже съеденных коллег, господин в красном не стал визжать, швыряться в крыс кошельком или расческой и даже не попытался их поджарить. Он просто засунул руку в свое обширное одеяние, что-то такое там дернул, и – Кей недоуменно моргнул – над вяло колышущейся тушей взвилась громадная гроздь разноцветных воздушных шариков. Синие, красные и зеленые, они были очень красивы в свете единственного уцелевшего софита. Шары потянули красноробого вверх. Крысы возбужденно запрыгали, пытаясь цапнуть уплывающие от них пятки жирного господина, но тот уже вознесся, увлекаемый шарами, и поплыл к дыре в потолке. Сквозь дыру сочился тухловатый вечерний свет. Проплывая мимо балкончика, где Кей все еще мужественно спасал Госпожу W от бурого нашествия, Господин F – а это был именно он – погрозил любовникам огромным, но дряблым кулаком. Госпожа W немедля показала собрату-триумвиру средний палец.

Когда сытые грызуны начали потихоньку разбредаться, унося в гнезда особенно лакомые косточки, в зале остались Кей с Госпожой на руках (та преуютно устроилась, положив юноше на грудь хорошенькую головку, и в ближайшее время слезать явно не собиралась), девочка с дудочкой и трое мальчишек. Бродяжка обмочился от ужаса и трясся, бормоча ругательства. Боб-Роджер безмятежно ковырял пальцем в левой ноздре и, кажется, находил происходящее вполне удовлетворительным, хотя и малость занудным. Третий мальчик, чернявый и буйноволосый, смутно улыбался. То ли он спятил от пережитого страха, то ли просто улыбался всегда.