Фан-клуб - читать онлайн книгу. Автор: Ирвин Уоллес cтр.№ 3

— Китти? Это Кайл. Что случилось? Я ждал тебя больше часа.

— Кто говорит?

— Кайл. Кайл Шивли. Ты знаешь. Помнишь, мы виделись на автозаправке сегодня утром? Помнишь? Мы договорились встретиться в «Ломаном Барабане».

Она рассмеялась.

— А, вот это кто. Вы, наверное, шутите?

Лицо Кайла побагровело.

— Шучу?! Я пригласил тебя вечером на выпивку, и ты ответила «конечно». Ты согласилась.

— О, это недоразумение. Не понимаю, мистер Шивли. Неужели вы поверили, будто я с вами встречусь? Нет, в самом деле? Вы глубоко ошиблись.

— Черт побери, здесь нет никакой ошибки.

— Не поднимайте на меня голос. Это смешно. Я вешаю трубку.

Вне себя от ярости, Шивли выудил еще несколько монет, бросил их в прорезь автомата и снова набрал номер этой стервы.

— Китти, дай мне высказаться, — начал он сразу, как только она подняла трубку. — Я втрескался в тебя, едва положив на тебя глаз, и заметил, что ты тоже в это врубаешься, что бы ты ни говорила. Что же плохого, если двое, которые друг другу нравятся, выпьют вместе? В общем, даю тебе еще шанс…

— Еще шанс? У вас крепкие нервы. Вы для меня ничто, просто некто, обслуживающий мою машину, вот и все. И вообще, за кого вы меня принимаете?

— Я думал, ты женщина, а ты просто дешевая членодразнилка, которая воображает, будто…

— Я не потерплю подобных выражений! И не желаю больше о вас слышать! Если вы побеспокоите меня еще раз, вам грозят неприятности. Я замужняя женщина и не гуляю с другими мужчинами. А если бы я это делала, то уж наверняка не с грубыми, вульгарными тупицами наподобие вас. Поэтому предупреждаю честно: еще один звонок, и я сообщу об этом мужу, который добьется вашего увольнения!

Трубка снова была брошена. Дрожа, Шивли повесил свою и покинул будку, кипя от возмущения несправедливостью происходящего и от ужасного оскорбления его мужской гордости, нанесенного этой сопливой стервой.

Пока он шел к тротуару, гнев его принял более общий характер, выходя далеко за рамки именно этой стервы.

Дело было не только в так называемых светских женщинах, с их презрительным отношением к тем, кого они считали ниже себя. Вся эта классовая система была неправильной. Шивли ни черта не понимал в политике, да и плевать ему было на нее, но он лучше любого политика понимал, что происходит с планетой. Беда в том, что горсть людей имеет слишком много, а остальное население не имеет почти ничего и никогда не сможет войти в число первых. Беда в том, что богатые типы богатеют — по части денег и по части «норок» — и снимают пенки, а для остальных предназначены остатки и поскольку таким, как Шивли, не позволено лезть куда не следует, то им приходится довольствоваться низкосортными и перезрелыми задницами.

Черт побери.

Он подошел к двойным стеклянным дверям Всеамериканского Кегельбан-Эмпориума. Сквозь них видна была часть кегельбана из тридцати двух дорожек, и все они были заняты игроками. Наверху ярко светилась стеклянная вывеска «ЛАНТЕРН-БАР. КОКТЕЙЛИ» и красная стрелка, указывающая направо.

Слава Богу хоть за это, подумал он. Оставались-таки кое-какие радости. Три-четыре кружки пива, а там и настроение поднимется.

Кайл Шивли пошел в бар.

В коктейль-холле, в кленовом кресле лениво развалился Адам Мэлон, не сводя мечтательных глаз со свечи, мигающей внутри красного фонаря на его столе. Одной рукой он рассеянно поигрывал маленьким желтым блокнотом, который брал с собой всегда, даже на работу. Еще когда он был студентом-второкурсником в Джуниор-колледже и занимался по классу английской литературы, он узнал, что у большинства знаменитых писателей была привычка делать заметки на тот случай, если придет вдохновение и они смогут их использовать в будущем рассказе. Например Генри Джеймс и Эрнест Хемингуэй. Они всегда записывали свои мысли и наблюдения. С тех пор вот уже шесть лет Адам Мэлон не расставался с маленьким блокнотом и карандашом в кармане.

Обычно Адам Мэлон не часто посещал бары. Его не тянуло к спиртному. Он немного выпивал в дружеских компаниях, а иногда и дома позволял себе немного вина или глоток виски, потому что читал, будто в меру употребляемый алкоголь стимулирует воображение. Большинство американских писателей — лауреатов Нобелевской премии — Синклер Льюис, Эрнест Хемингуэй, Уильям Фолкнер — были пьющими, и, очевидно, спиртное скорее воспламеняло, нежели гасило их творческие способности. Впрочем, Мэлон знал, что он не нуждается в виски для стимуляции своего воображения. Он запросто придумывал самые заковыристые сюжеты. В течение дня он непроизвольно мечтал о том и о сем, не давая себе ни часу передышки. Трудно было лишь ухватить все эти фантазии и перенести на бумагу в связной и увлекательной манере. Перенести черное на белое, как говаривал Мопассан, — в этом вся загвоздка.

Нет, он пришел в бар не ради выпивки, хотя на столе перед ним и стоял стакан с наполовину приконченным виски. Этим вечером он пришел сюда, потому что ему не хотелось оставаться одному и он уже видел старые фильмы, которые крутили по телевидению, и лучшие из тех, что шли в кинотеатрах по соседству, а на кинотеатры первого разряда у него не было денег. Вдобавок, иногда он чувствовал перед собой вину за то, что слишком много свободного времени проводит в своей комнате, окруженный четырьмя стенами и фантазиями, рождающимися у него в мозгу. Писателю следует выходить, встречаться с людьми, приглядываться к событиям, входить в их гущу и набираться опыта. Бар — великолепное место для общения, замечательная сцена для случайной встречи с незнакомцами или наблюдения за жизнью. Единственное, чего ему хотелось, это разрешения для ему подобных открыто курить «травку». Несколько «косячков» способны развеселить больше, чем коктейль из виски с лимоном, который он потягивал.

Мэлон вошел в кегельбан и забрел в коктейль-холл полчаса назад, потому что он показался ему оживленным и кишел посетителями, к тому же, он уже посещал его пару раз раньше и это делало бар знакомым. Он уселся за одиночный столик, поближе к стойке, потому что в этот вечер ему хотелось просто наблюдать, не участвуя в событиях. Некоторое время он следил за входящими и выходящими завсегдатаями, большей частью мужчинами постарше него (то есть старше двадцати шести), а также за парочками, входящими в бар под ручку, шепчась и пересмеиваясь, а затем покидающими его нетвердой походкой.

Устав от всего этого, Мэлон ушел в себя, пытаясь выстроить каркас короткого рассказа, который замыслил написать. Но вскоре он размечтался и машинально уставился на танцующее внутри красного фонаря пламя свечи, действующее на него гипнотически.

Очнувшись от забытья, он попытался оживить свой интерес к происходящему. Выпрямившись в кресле, он сделал глоток «Джека Дэниэльса» и обежал взглядом полутемную комнату. Освещение было скрытым и потому ненавязчивым. Глаза его задержались на молодом человеке и женщине, изучающих названия песен на «джук-боксе», затем перешли на толпящихся у стойки завсегдатаев. Стойка была внушительной, футов тридцати в длину, и когда Мэлон вошел, некоторые табуреты еще были пусты, но теперь он заметил, что все они заняты, кроме одного. Свободен был ближайший к нему табурет.