Фан-клуб - читать онлайн книгу. Автор: Ирвин Уоллес cтр.№ 131

Наконец-то!

Снова вернулся на первую страницу, на самый ее верх, и поспешно начал читать:

«Мистеру Феликсу Зигману, конфиденциально.

Дорогой Феликс, знаю, что ты беспокоишься обо мне. Это краткое письмо все объясняет. Оно продиктовано мне. Пишу своей рукой, чтобы доказать, что оно от меня. Меня похитили 18 июня. С тех пор держат в плену. С тобой не входили в контакт… сначала, так как вырабатывались определенные решения.

Со мной все в порядке. Меня выпустят, не причинив никакого вреда, если вы согласитесь полностью с условиями моего освобождения, установленными далее в этом письме о выкупе. Если условия вас не устраивают или изменены вами, это будет означать, что вы лишили меня жизни. Если сумма, условия оплаты и требуемая секретность не будут выполнены, меня убьют. Это — вне всяких сомнений. В этом можешь быть уверен. Условия моего освобождения перечислены ниже.

Требуемый выкуп за мою жизнь — один миллион долларов (1.000.000) наличными, в банкнотах обычного достоинства. Они должны быть по 100, 50 или 20 долларов. Общая сумма должна содержать 1000 100-долларовых купюр, 2000 50-долларовых купюр или 50000 20-долларовых купюр. Только половина купюр может быть измятой. Оставшаяся половина должна быть в приемлемом состоянии. Вплоть до 8 купюр могут иметь последовательные серийные номера, но ни в коем случае не большее количество. Совершенно запрещается, чтобы купюры имели какие-либо пометы, видимые и невидимые. Меня не выпустят до тех пор, пока каждая банкнота не будет проверена химически. Ожидается, что из-за этого время моего освобождения будет задержано на двенадцать часов. Если даже всего одна купюра окажется помеченной, это будет означать для меня немедленную гибель.

Эти банкноты следует упаковать в два коричневых чемодана, каждый из которых должен иметь небольшие размеры, чтобы можно было переносить вручную. Больший из них должен иметь размеры, не превышающие трех футов длиной и двух футов высотой. Второй чемодан должен быть меньше, но достаточно большим, чтобы вместить оставшуюся сумму денег.

Когда сумма выкупа будет готова, помести объявление в колонку „Личное“ отдела объявлений в ежедневном выпуске „Лос-Анджелес Таймс“. Оно должно появиться в выпуске утром в среду, 2 июля. В объявлении следует сообщить, что деньги у вас есть, и вы ожидаете инструкции о том, где их следует оставить. Объявление должно иметь следующий текст:

„Дорогая Люси. Все разрешилось. Я жду твоего возвращения. С любовью, отец“.

Когда объявление будет прочитано, я должна буду написать второе письмо, более краткое, которое будет передано тебе специальной доставкой по адресу твоего офиса. В нем будет сказано, когда и где ты должен будешь оставить деньги. Организуй свои дела так, чтобы быть свободным в четверг, 3 июля, и в пятницу, 4 июля, чтобы доставить деньги в любой из этих дней. Когда повезешь деньги, тебя никто не должен сопровождать или следить за тобой.

Феликс, я умоляю тебя не информировать никого об этом и последующих письмах. Если о них узнают власти, об этом станет известно здесь, а это приведет к моей немедленной казни. Моя жизнь — полностью в твоих руках. Не подведи меня.

Всегда твоя, Шэрон Л. Филдс».

Феликс почувствовал, как мурашки пробежали у него по рукам, а спина похолодела от ужаса.

Он сидел совершенно потрясенный, окаменев из-за этого письма о выкупе, испуганный его тоном. Его взгляд вернулся к письму, искал ее мольбы о спасении — если сумма, условия оплаты… не будут выполнены, меня убьют… окажется помеченной, это будет означать для меня немедленную гибель… Если о них узнают власти… это приведет к моей немедленной казни.

И в терминах, не оставляющих ни тени сомнения, она говорила ему, что ее судьба находилась в его, и только в его руках.

Если сумма, условия оплаты не будут выполнены, меня убьют.

Моя жизнь полностью в твоих руках.

Не подведи меня.

Ошеломленный Зигман утонул в своем вращающемся кресле, закрыв глаза руками.

«Боже мой», — простонал он громко.

Он был потрясен, его спокойствие окончилось, он оказался в условиях, которых никогда раньше не испытывал. Его рациональное мышление, его отношения к простым смертным как к жертвам эмоций, сам успех его деятельности, — все это основывалось на способности оставаться невозмутимым и четко мыслить в условиях любого кризиса.

Но никогда за всю жизнь он не оказывался в центре кризиса, подобного этому, который вложил в его руки власть над жизнью и смертью другого человеческого существа. Единственного человека, который был для него дороже всех, кого он знал.

Преступление, только что приоткрывшееся перед ним, было настолько неожиданным и страшным, мольба жертвы столь ужасающей, что он оставался недвижимым в течение долгих минут.

Его первой осознанной реакцией стало недоверие. Это был единственный ответ, который подсказывал ему рациональный ум. Рассматривать письмо похитителей с требованием о выкупе иначе, как шалость, мистификацию, даже как мошенничество было гораздо спокойнее, и такое отношение хотя бы немного облегчало груз ответственности, свалившейся на его плечи.

Конечно, именно таким было объяснение, — пытался он убедить самого себя, — и только таким. Кто-то из всезнаек нечаянно узнал об исчезновении Шэрон; может быть, эта ее пара, О'Доннеллы, рассказали об этом другу, которому не следовало доверять. И этот неразборчивый в средствах человек задумал жестокое дело, надеясь получить состояние, которое затребовал в этом письме.

Конечно, должно быть что-нибудь в этом духе было за этим письмом. Нормальные люди никогда не предпринимают попыток похищения кого-нибудь столь прославленного, как Шэрон Филдс. С таким же успехом можно было бы разрабатывать похищение королевы Англии или Президента Соединенных Штатов.

Зигман столь долго прожил в мире кино и вымыслов, так давно вращался в этом фантастическом мире, что автоматически ужас, подобный этому, поместил в архивы киностудий, заполненных коробками вымышленных жутких историй. Это было еще одним плодом фантазии человеческой.

Внимательно рассматривая это письмо с требованием выкупа, он пришел к заключению, что почерк автора, на первый взгляд весьма напоминающий манеру Шэрон, на самом деле был плохой имитацией ее настоящего письма.

Шум в его голове постепенно уменьшался. Ясность ума возвращалась. Если письмо было подделкой, к нему не следовало относиться серьезно. На него вообще можно не обращать внимания. Здоровый дух должен быть восстановлен, он не может нести ответственность за жизнь другого человека. Компьютеризованный день можно было продолжить.

Зигман снова выпрямился в кресле. Все же в этом деле существовала минимальная ответственность, от которой он не мог отказаться. Мистификация — письмо с требованием выкупа в один миллион долларов — должна, по крайней мере, быть рассмотрена как любое другое нормальное дело. Он обязан был внимательно изучить его. Ему следовало убедиться в существовании описанной собственности. Ему необходимо было определить, может ли он выполнить такое поручение.